– В чем же?

– В том, что наша ночь не похожа на волшебную сказку. Я всем сердцем разделяю твое мнение на этот счет, потому что у волшебных сказок всегда счастливый конец. А у нашей истории конец совсем другой…

Аманде не обязательно было договаривать эту фразу до конца. Джек понял ее с полуслова. Он ведь не давал ей никаких обещаний и сразу заявил, что не сможет предложить ей руку и сердце. Теперь, когда с появлением брата он обрел свое имя, Аманда, возможно, надеется, что он изменит свое мнение и начнет ухаживать за ней всерьез.

Но похоже, у нее сложилось вполне определенное впечатление, что он сам не знает, чего хочет. Конечно, он заботился о ней, желал ее и относился к ней с большим уважением. Он даже готов был подвергнуть свою жизнь опасности ради нее. Но он не был уверен в том, что, если бы Шарлотта каким-нибудь чудом исчезла из его жизни, он захотел бы связать себя обещанием с другой женщиной.

С другой стороны, поскольку она оказалась девственницей, как порядочный человек, он должен был бы предложить ей себя. Ведь он соблазнил ее, и брак был единственным способом достойно выйти из этого положения.

Ситуация была нелегкой, и Джек растерялся. Ему придется жениться на женщине, которую он не любит, и причинить боль той, которую, возможно, смог бы полюбить… если бы судьба распорядилась иначе.

Голос Аманды вывел его из состояния мрачной задумчивости:

– Не нужно ничего говорить, Джек. Я все понимаю. Я ведь и не ждала счастливого конца.

Джеку захотелось объяснить ей, что она все понимает неверно. Он хотел сказать, что предложил бы ей стать его женой, если бы был свободен, но теперь было поздно признаваться в том, что память к нему вернулась. Если он скажет ей об этом, тогда придется признаться и в том, что он вспомнил о своей помолвке задолго до того, как уложил ее в свою постель. Иными словами, он скомпрометировал ее, полностью отдавая себе отчет в том, что никогда не сможет на ней жениться.

Он никогда прежде не оказывался в такой ситуации и знал, что поступил непорядочно, а потому решил не прикасаться больше к Аманде, чтобы хоть как-то загладить свою вину. Лучшее, что он может сделать для нее, это помочь забыть об их случайной связи как можно скорее.

– Ты, наверное, очень устала, Аманда, – произнес он, с трудом сдерживаясь, чтобы не прикоснуться к ней, однако сдержать тревогу в голосе ему так и не удалось. – Почему бы тебе не прилечь и не отдохнуть, пока Джулиан не вернется с едой?

– Пожалуй, я так и сделаю, – ответила она, растирая озябшие руки.

– А я пока разведу огонь и протоплю дом, согласна?

– Да. – Силы вдруг оставили ее. Она направилась к двери спальни и оглянулась с порога: – Ты разбудишь меня, если что-нибудь заметишь или услышишь?

– Конечно, – улыбнулся он.

Она закрыла за собой дверь, а Джек сокрушенно вздохнул, награждая себя мысленно всеми возможными ругательствами. Он вышел во двор и вскоре раздобыл достаточно дров, чтобы согревать дом всю ночь. Сложив дрова у камина, он лег на изъеденный молью диван и закрыл глаза.

Он не ожидал обнаружить что-нибудь, что могло бы заинтересовать Аманду и вынудить его прервать ее глубокий сон. Впрочем, скорее всего она не спала, а ворочалась беспокойно на соломенном тюфяке, надеясь, что по какому-нибудь счастливому стечению обстоятельств миссис Гримшо и ее воспитанник вернутся домой. Джек опасался, что Аманда так никогда и не выяснит ничего о своем маленьком братике или сестренке и мысль об ужасной судьбе, постигшей ребенка, лишит ее покоя навсегда.

Он прислушался к стуку первых дождевых капель по крыше и закрыл глаза, надеясь, что крыша не протечет над диваном, где он так удобно расположился.

Джек проснулся оттого, что на лоб ему текла ледяная вода… а на горло давила холодная сталь.

Он открыл глаза и увидел перед собой грязное лицо молодого человека в потрепанном плаще, а рядом с ним – две оскаленные собачьи пасти. В руках у него было ружье, ствол которого упирался Джеку в кадык.

– Кто вы такой, черт побери? И что вам понадобилось в моем доме? – гневно спросил юноша.

Джек видел перед собой глаза, поразительно похожие на глаза Аманды – они были такой же миндалевидной формы, с густыми ресницами, насыщенного голубого цвета. Черты лица были более тонкими, и волосы, ниспадавшие на лоб влажными прядями, оказались скорее золотистыми, как новенькая гинея, а не такими светлыми, как у Аманды, но у Джека не оставалось сомнений в том, что он видит перед собой ее брата, таинственного обитателя Торни-Айленда, которого она с таким упорством разыскивала.

Судя по его худощавой фигуре, узким плечам и выражению лица, Джек решил, что ему не более двадцати лет.

– Вы меня слышите, мистер? – Парень ткнул Джека в горло ружьем. – Кто вы, черт возьми? Отвечайте, или я вас пристрелю!

– Хорошо, хорошо, – поспешил отозваться Джек. Для пущей убедительности он поднял руки вверх. – Не нужно тыкать в меня ружьем. Я готов назвать свое имя, и мне будет легче сделать это, если вы перестанете давить мне на горло.

– Ладно, выкладывайте, но только правду. – Парень немного отодвинул ружье и усмехнулся. – Теперь вам на горло ничего не давит. Если не считать вашего накрахмаленного галстука.