Но мне все равно было неприятно. База оказалась огромной, ее коридоры и помещения были пробиты в скале на глубину мили в полторы. Мы шли очень быстро, не обращая внимания на вещи, которые казались гораздо интереснее и сложнее любых музейных экспонатов, думая лишь о том, наткнемся мы на червелицых или кет. Крошка без конца меня подгоняла: оказывается, план Мэмми строился еще на одном факторе — все должно было произойти до определенного часа плутонианской ночи.

— А почему? — выдохнул я на ходу.

— Чтобы она могла подать сигнал своим соплеменникам.

— Но… — начал, я и замолчал.

Я задумался над тем, что представляет из себя народ Мэмми; ведь я знал о ней еще меньше чем о червелицых. Но теперь она мертва; Крошка сказала, что она вышла с базы без скафандра. Этому мягкому теплому маленькому существу и двух секунд не выдержать на таком морозе, я уже не говорю об удушье и кровоизлиянии легких. У меня даже горло сжалось.

Конечно, Крошка могла и ошибиться, хотя должен отметить, что это случается с ней редко. Но, может, именно сейчас она и ошиблась, а значит, мы Мэмми найдем. А если не найдем, то она действительно вышла и…

— Крошка, ты не знаешь, где мой скафандр?

— Знаю. Там же, где я нашла это, — она похлопала по веревке, которую обмотала вокруг талии.

— Как только удостоверимся, что червелицых здесь больше нет, я пойду искать Мэмми.

— Конечно, конечно! Но надо найти и мой скафандр, я пойду с тобой.

И пойдет, это уж наверняка. Может, удастся уговорить ее подождать меня в туннеле и не выходить на холодный ветер, пронизывающий до костей.

— Крошка, почему ей обязательно нужно было посылать сигнал ночью? Что, в это время корабль находится на ближайшей орбите? Или… — Но слова мои прервал грохот. Пол заходил ходуном… Мы замерли на месте.

— Что это? — прошептала Крошка. Я сглотнул слюну.

— Если только это не дело рук Мэмми…

— Уверена, нет.

— Значит, землетрясение.

— Землетрясение?

— Ну, плутонотрясение. Надо выбираться отсюда, Крошка!

Я даже не подумал над тем, куда выбираться; при землетрясении ни о чем не думаешь.

— К черту землетрясение, Кип, у нас на него времен нет, — воскликнула Крошка. — Пошли, Кип, пошли!

Она побежала по коридору, и я последовал за ней, сжав зубы. Если Крошка может пренебречь землетрясением, то и я могу, хотя это все равно, что не заметить гремучую змею, забравшуюся к тебе в постель.

— Крошка! Соплеменники Мэмми, они что, живут в корабле на орбите вокруг Плутона?

— Что? Нет, нет. Не в корабле.

— Так почему же сигнал надо посылать ночью? И на каком расстоянии отсюда их база? — Я начал прикидывать, как быстро человек может идти по Плутону. По Луне мы прошли почти сорок миль. Сумеем ли мы пройти здесь хотя бы сорок ярдов? Ноги можно обмотать чем-нибудь, ну а как быть с ветром…

— Малютка, они, случаем, не живут здесь?

— Что? Не будь идиотом! Они живут на своей собственной, очень славной планете. И перестань задавать дурацкие вопросы, Кип, а то опоздаем. Заткнись и слушай.

Я замолчал. Ее рассказ я слушал на ходу, урывками. Когда Мэмми попала в плен, она потеряла свой корабль, скафандр, средства связи — в общем, все, что у нее было. Червелицый тут постарался. Он захватил ее предательски, во время переговоров о перемирии. «Он схватил ее, когда она была в «домике», — возмущенно объяснила Крошка, — а это нечестно! Он нарушил слово!»

Предательство так же свойственно Червелицему, как змеям яд. Я даже удивился, что Мэмми рискнула довериться его слову; в итоге она оказалась пленницей безжалостных монстров, оснащенных кораблями, по сравнению с которыми наши корабли похожи на телеги без лошадей; вооруженных практически любым оружием, даже «смертельным лучом».

А у нее были только ее голова и маленькие мягкие ручки.

Прежде чем она могла бы воспользоваться тем редким стечением обстоятельств, которое одно только и могло дать хоть какой-то шанс на успех, ей было необходимо восстановить свой коммуникатор (мысленно я зову его «рацией», хотя на самом деле это гораздо более сложный прибор) и обзавестись оружием. У нее был только один выход — самой сделать и то, и другое.

Инструментов у нее не было никаких, даже простой булавки. Чтобы раздобыть материалы, ей предстояло пробраться в комнаты, которые я назвал бы электронными лабораториями — они, разумеется, мало напоминали верстак в мастерской, где я возился с электроникой, но движение электронов происходит по объективным законам природы. Если электронам суждено делать то, что от них требуется, то компоненты оборудования будут очень похожими, кто бы их ни сделал: люди, червелицые или соплеменники Мэмми.

Итак, эти помещения походили на лаборатории, к тому же очень хорошие. Многое из оборудования было мне незнакомо, но, думаю, что разобрался бы в нем, если бы мне дали на это время.

Мэмми провела в лабораториях несчетное количество часов, несмотря на то, что доступ туда ей был сначала строго запрещен. Хотя ей и разрешалось свободно ходить почти по всей остальной территории базы и находиться без присмотра, вдвоем с Крошкой в отведенных им помещениях. По-моему, Червелицый боялся своей пленницы, не хотел наносить ей ненужных обид.