К расположенному в затерянной среди джунглей деревушке Тим сайту они подкатили уже к вечеру. Сам по себе он представлял просто чуть более приличный и крепкий с виду дом, чем окружающие лачуги африканцев. Да еще в окнах одноэтажной дощатой постройки светился самый настоящий электрический свет, обеспеченный нещадно ревущим в примыкающим вплотную к задней стене дома сарайчике мощным дизелем. Въехав в огороженный связанным из тростника забором просторный двор, водитель, заглушив мотор, дважды коротко надавил на клаксон, отозвавшийся призывным ревом. Всю дорогу бежавшие за машиной по единственной деревенской улице голопузые чернокожие детишки восторженно завизжали. На огороженную территорию заходить они не решались, но зато плотно облепили весь забор, угрожая обрушить его своей массой. Ярко сверкали восторгом любопытные глазенки, неровно стриженые головы с лысыми пятнами лишаев вертелись из стороны в сторону, разглядывая пришельцев из диковинного мира, что лежит где-то далеко за границей родных тропических лесов. Андрей аккуратно выбрался из машины и замер, оглядываясь по сторонам. Как раз в этот момент хлипкая фанерная дверь дома распахнулась, пропуская во двор высокого смуглолицего человека в военной форме. Поняв, что это верно и есть местный начальник, то есть Тим лидер собственной персоной, Андрей, вытянувшись по стойке «смирно», изящным движением, дающимся лишь долгой практикой, бросил ладонь к голубому берету и четко отрапортовал на безупречном французском:

— Майор Богданов, военный наблюдатель. Российская Федерация. Прибыл в ваше распоряжение.

— Подполковник Буруди, Тим лидер. Тунис, — также официально представился смуглолицый. — Добро пожаловать.

— Вот так и началась моя работа наблюдателя, — невесело улыбнулся Андрей.

Заложив руки за голову, он с хрустом потянулся, поерзал на деревянных нарах, устраиваясь поудобнее и продолжил рассказ.

— Работа была не так чтобы тяжелая, но порой не слишком приятная, а иногда и опасная. Про разные бытовые неудобства я уже говорить не буду, в Африке без них не бывает. В деревеньке понятное дело не оказалось ни электричества, ни газа, ни водопровода. Местные жили точно так же, как и сотню лет назад, разве что одежда изменилась, вместо набедренных повязок и шкур, дешевый секондхэнд из европейских стран и Китая. А так все то же самое: тростниковые лачуги, болезни, грязь, нищета. Нам завидовали дико, потому что у нас есть дизель, деньги, добротная одежда, потому что пьем чистую привозную воду и едим хорошие продукты. В деревеньке в основном жрали кукурузную кашу, иногда рыбу, мяса практически никогда — дорого, ну и разную дрянь типа печеных бананов. Короче полностью натуральное хозяйство. Правда была даже школа, не настоящая как в России, а церковная, на три класса, учили детей читать, писать и немного считать.

Максим, слушая наблюдателя, согласно кивал в такт его рассказу. Он и сам уже успел повидать оборотную сторону жизни в Экваториальной Африке, в то время, когда объединившие племенную верхушку кланы увлеченно резались между собой, образуя всевозможные национальные и народные фронты и партии, основная масса жителей страны прозябала в жуткой нищете, которую даже сравнить было не с чем. Любой российский бомж в африканской глубинке считался бы вполне обеспеченным человеком, потому, как здесь даже простое наличие одежды было уже показателем благополучия.

— Сама служба заключалась в периодическом патрулировании закрепленной за тимом зоны. А зона нам досталась весьма проблемная, как раз тот самый пятачок в Северном Киву, где сходятся границы Уганды, Руанды и Конго. Кого только по этой земле не носило: бежавшие из Руанды боевики хуту, малолетние бандиты из племени май-майя, угандийские солдаты, руандские тутси, периодически нарушавшие границу, какие-то повстанцы полковника Нгона, с неясными политическими убеждениями, просто грабители и мародеры. За порядком должна была следить та самая конголезская бригада, с солдатами которой я познакомился по дороге. Какой порядок могли навести в провинции эти отморозки, ясно без слов. Еще недалеко от нас стоял лагерем индийский миротворческий батальон. Индюки даже порой сопровождали нас во время патрулирования на особенно опасных маршрутах. Так вот и шла служба, два раза в неделю выезд на патрулирование сектора, ездишь, смотришь, беседуешь с местными, стараешься как можно больше разузнать о том, что творится вокруг. Потом составляешь отчет для центральной штаб-квартиры. По выходным обычно ездили в гости к индюкам, там у них в офицерском клубе можно было отдохнуть, расслабиться, выпить чего-нибудь спиртного. В деревне-то можно было купить только пальмовое вино, от которого потом кишки наружу выплюнешь, да еще какую-нибудь гадость подхватишь заразную. А индюки устроились с комфортом, у командира ихнего даже поле для гольфа было…

Андрей мечтательно закатил глаза, видно воображая, что он находится не на жестких нарах, запертый в превращенной в тюрьму хижине, а сидит в компании индийских офицеров за барной стойкой в кондиционированной прохладе офицерского клуба, обсуждая успехи их полковника в любимой игре.

— Ладно, это я понял, — прервал его воспоминания Максим. — Но как ты умудрился оказаться у людоедов?

— Дурацкое стечение обстоятельств, — недовольно буркнул Андрей, с трудом возвращаясь назад к невеселой реальности. — Просто дико не повезло, причем дважды. Понимаешь, как раз в нашем секторе, в джунглях находилось несколько лагерей руандских хуту…

— Тормози, — махнул рукой Максим. — Ты мне так объясняешь, будто я в этой стране вырос. Что еще за хуту такие? Не забывай, мне никто ООНовских отчетов читать не давал…

— Хуту не знаешь? — удивленно вскинул голову наблюдатель. — Ну, ты даешь! Так, брат, нельзя, если уж ты сюда приехал, надо было хоть чуть-чуть разобраться в местных реалиях.

Максим лишь виновато пожал плечами в ответ, мол, надо-то, надо, но где ж на это время найти.

— Ладно, это мы сейчас быстро исправим. Короче как раз в двух соседних государствах, ну и немного в самом Киву живут две основные народности: тутси и хуту. Вообще-то это даже не два народа, а просто что-то типа аристократии и смердов. Издавна тутси были кочевниками скотоводами, вели частые войны и потому без особого труда смогли подчинить себе оседлых земледельцев хуту. Вот и теперь, хотя у них там вроде как демократия и правовое государство, но это же Африка, потому и в Руанде и в Уганде правящая верхушка состоит из тутси, само собой все ключевые должности в армии, полиции, правительстве занимают они же. Хуту остается роль рабочей массы. Но в 94-ом году на выборах в Руанде неожиданно победил и стал президентом самый настоящий хуту, тутси так ошалели от этого, что вовремя не смогли предпринять соответствующих мер и началась их повсеместная резня. С благословления президента тутси были лишены всех своих привилегий, выгнаны со всех руководящих должностей и стали абсолютно бесправными и беззащитными, любой мог ограбить, убить и изнасиловать тутси, оставаясь при этом безнаказанным. Это был настоящий геноцид в африканских масштабах сопоставимый с тем, что вытворяли фашисты во время Второй Мировой. Но потом ситуация изменилась, партизанские отряды взявшихся за оружие тутси, при поддержке соседней Уганды, вышибли из Кигали президента и правительственные войска, и тут маховик завертелся обратно, теперь уже резали хуту. На данный момент, часть активных боевиков хуту бежала через границу в Конго и стала несколькими лагерями в Северном Киву. Руандийцы потребовали от президента Конго выдать им скрывающихся на его территории хуту. Однако тот, может и рад бы это сделать, да не выходит, попробуй, выковыряй из лесов прячущихся там с оружием партизан, точно знающих, что на родине им пощады не будет. А тут еще Уганда оккупировала кусок территории рядом. Полковник Нгон взбунтовался и собрал свою собственную армию. Потом еще тут один частный деятель есть — черный миллиардер, долларовый причем. Нанял себе несколько тысяч головорезов, захватил кусок земли с ценными ископаемыми и объявил, что там его собственное суверенное королевство. Короче сам черт ногу сломит в этой каше и вылавливать в такой обстановке каких-то хуту просто не реально.

— Действительно, просто винегрет какой-то получается, — покачал головой Максим. — Такое ощущение, что здесь все воюют против всех…

— Так оно и есть, — кивнул Андрей. — Это я тебе еще очень упрощенно рассказал, а на самом деле тут замешаны практически все центральноафриканские государства, плюс куча кланов и племен, находящихся в родовой вражде. Короче без поллитры не разберешься. Так вот, выехали мы как-то на обычное патрулирование, со мной еще переводчик и второй наблюдала, молодой парнишка из Нигерии, Реми его звали. Ничего сложного вроде не предвиделось, просто обычный рутинный объезд, в секторе тогда спокойно было, потому индюки нас не сопровождали.

Джип «тойота» натужно взрыкивал мотором с трудом переваливаясь на разбитой грунтовке. Утренняя прохлада постепенно сменялась обычной давящей жарой, блесками пота оседая на коже, вдавливая взмокшие людские тела поглубже в сиденья, заставляя их наливаться изнутри противной тяжестью, расплавляя мозг, делая мысли вязкими и неповоротливыми. Двое чернокожих откинувшихся на мягких подушках заднего сиденья, лениво перебрасывались короткими ни к чему не обязывающими фразами. Андрей, полностью сосредоточившийся на управлении автомобилем, не прислушивался к их разговору. Дорога не оставляла времени на расслабление требуя постоянной сосредоточенности. На машинах здесь ездили редко, а уж если и ездили, то, как правило, на тяжелых гусеничных бронетранспортерах, размалывая и так ухабистое и неровное дорожное полотно до состояния полной непроходимости для обычного транспорта.