В начале сентября чиновники III отделения уже располагали сведениями о возвращении Нечаева в Россию. [308] Его искали повсюду, сообщили московским жандармам, но им обнаружить его почему-то не удалось.

Во время петербургских студенческих волнений зимы 1868/69 года Первопрестольная сохраняла относительное спокойствие, сторонников нечаевского радикализма в ней не обнаруживалось. С. С. Татищев утверждал, что в университете и Земледельческой академии все же ожидались серьезные беспорядки. [309] В университете собралось несколько сходок, но без выдвижения политических требований. 24 марта студенты подписали петицию об официальном разрешении сходок, с ними говорил ректор. [310] На сходке 26 марта обсуждалась возможность создания кассы взаимопомощи и библиотеки. Однако большинство студентов вели себя вяло, и волнения затихли сами собой. [311] В Земледельческой академии поводом для беспорядков послужил запрет начальства приводить женщин легкого поведения в казенные жилые дома. К разволновавшимся юношам вышел ректор и в грубой форме прочитал им нотацию, чем возмутил собравшихся. [312] Беспорядки в академии вызвали беспокойство попечителя учебного округа и генерал-губернатора. [313] Начальник Московского губернского жандармского управления генерал И. Л. Слезкин 28 марта отправил в III отделение донесение:

«В Петровской (так называли Земледельческую академию, по месту ее нахождения в Петровско-Разумовском. — Ф. Л.) академии в последнее время обнаружились беспорядки, ближайшим поводом к которым, как дошел до меня слух, послужило следующее: часть студентов Академии пользуется квартирами в казенном здании, особо под их помещение назначенном. Некоторые из числа живущих там студентов позволили себе приводить в занимаемые ими квартиры женщин вольного обращения, что возбудило ропот других квартирующих в том же корпусе товарищей их, посещаемых нередко их матерями и сестрами. По заявлении о том жалобы недовольных Директору Академии, г. Железнов призвал к себе тех, на кого преимущественно падало обвинение в означенном неприличии и сделал им строгое по сему случаю внушение.

В каких именно формах и выражениях сделано было Директором такое внушение, в точности указать было нельзя, по последствием его было то, что обе стороны студентов, после взаимных между собою неудовольствий, начали негодовать уже на свое Академическое Начальство и до 40 человек из них, решившись оставить заведение, подали прошения об увольнении их из Академии. Директор Железное, не будучи в состоянии уладить возникшее таким образом неприятное дело, донес о том телеграммою г. Министру Государственных имуществ, который в ответ на то немедленно предложил вновь собрать означенных студентов и постараться убедить их отказаться от заявленного ими намерения оставить Академию». [314]

И в университете, и в академии волнения быстро улеглись. Зачинщиком университетских беспорядков генерал Слезкин назвал Ф. В. Волховского. [315] В это же время по Москве распространялось анонимное рукописное воззвание «Братья-товарищи!», [316] призывавшее поддержать петербуржцев.

Желая расширить студенческое движение, вынести его за пределы Петербурга, столичные студенты 22 марта отправили в Москву депутацию. В ее состав вошли слушатели Медико-хирургической академии 3. К. Ралли и Л. Мгебров и студент университета Л. П. Никифоров. [317]

В это время в Москве действовало несколько кружков самообразования. Молодые люди слушали лекции своих товарищей, обменивались книгами, обсуждали прочитанное. Один из таких кружков в 1868 году организовал Всеволод Лопатин, брат выдающегося революционера Г. А. Лопатина. В конце августа в кружок вошел Ф. В. Волховский и вскоре сделался его руководителем. Кружок собирался у Н. Г. Успенской, младшей сестры Петра Гавриловича Успенского. С нею жили М. О. Антонова и невеста П. Г. Успенского Александра Засулич, сестра В. И. Засулич. Кружок посещало около пятнадцати человек. [318]

«Собиравшаяся у нас молодежь, — вспоминала А. И. Успенская (Засулич), — не представляла из себя чего-нибудь определенного. Это был кружок самообразования, не задававшийся пока никакими определенными целями, стремившийся только выработать в себе определенное мировоззрение, и если что намечалось в будущем, так это работа в народе, причем одни находили, что для этого достаточно тех знаний, какие у нас были, другие же, что и нам самим следует еще поучиться да и с народом познакомиться, но где и как с ним знакомиться, никто, конечно, не знал. Все мы были еще очень юны, неопытны, до многого приходилось додумываться самим, выискивать и приобретать из книг по крупицам то, что потом стало уже общим достоянием. Читали мы, помнится, статьи из «Современника» Чернышевского, «Исторические письма» Миртова (П. Л. Лаврова. — Ф. Л.), печатавшиеся в «Неделе». Читали, конечно, с особым увлечением всякую «нелегальщину», попадавшую из-за границы или ходившую по рукам в рукописях. С полным восторгом приветствовалось появление номеров «Колокола», которые доставал откуда-то Успенский». [319]

Члены кружка, владевшие иностранными языками, изучали историю и литературу стран Западной Европы, остальные — занимались Россией. Самостоятельно подготовившись, молодые люди на собраниях кружка читали рефераты. Книжный магазин и библиотека Черкесова служили удобным местом для получения и хранения литературы, там же можно было уславливаться о встречах. Кроме Успенского, заведовавшего магазином и библиотекой, а также приказчиков П. В. Прокопенко и В. П. Скипского, с февраля 1869 года в магазине работал Волховский.

Мгебров, Никифоров и Ралли надеялись побудить московские кружки возглавить студенческое движение и направить его на поддержку нечаевской группы радикального крыла столичного студенчества. После посещения сходок, на которых выступали заезжие пропагандисты, [320] Волховский и Успенский несколько раз встречались с петербургской депутацией. В результате обсуждения доводов столичных радикалов в пользу политических выступлений москвичи заявили, что они побуждать своих товарищей к выходу за пределы «академических» требований не станут. Опасаясь, что депутация неверно изложит взгляды москвичей, Волховский отправился в Петербург и там выступил на сходке. Он посоветовал горячим головам придерживаться легальных методов борьбы за получение разрешения на устройство библиотек и касс взаимопомощи. После визита Волховского в столицу Никифоров еще раз посетил Москву. 12 апреля 1869 года Слезкин докладывал в III отделение, «что из Петербурга нарочно приезжал в Москву студент тамошнего Университета Никифоров с целью возбудить здешних студентов к беспорядкам, подобным Петербургским.