– А мы вам?

– Вы мне тоже.
– снова пожал он плечами.
– Я тут живу один уже лет пять,и возможность поболтать с новыми людьми мне редко выдавалась чаще чем раз в пару месяцев. Пива хотите?

Он нагнулся, оставив в сторону рычажную винтовку, прислоненную к поручню кресла, откинул крышку картонного ящика и вытянул оттуда три пивные банки, болтающиеся на полиэтиленовой обмотке.

– Только оно не слишком холодное.
– пояснил мужик.
– Льда у меня давно нет, с тех пор, как закрылся супермаркет, что дальше по дороге. Хотя пиво в нем и осталось, я чуть ли не целый грузовик его привез. Присаживайтесь.

Он показал на деревянную лавку, сколоченную из высохшей до серости доски, прислоненную к поленнице. Кобениться мы не стали, а уселись напротив. Мужик точно не выглядел угрожающим, не вызывал никакого чувства настороженности, хотя "внутренний алярм" у меня за последнее время стал очень чувствительным, трезвонил по любому поводу и даже без всякого повода. Лет шестьдесят с лишним с виду, худой и седой, и одновременно крепкий и жилистый, с загорелым лицом и крепким подбородком, покрытым длинной седой щетиной,больше всего он напоминал ковбоя, которому возраст не позволяет выступать в родео.

– Мы можем сделать сэндвичи к пиву.
– сказал я, принимая у "ковбоя" банку.

– Я не откажусь.
– усмехнулся он.
– У меня с едой все в порядке, но я такой ленивый стал в последнее время, что мне неохота за ней идти.

Дрика кивнула и быстро направилась к фургону.

– Кстати, а что здесь делалось в последнее время?
– уточнил я, присаживаясь.

– Здесь ничего не делается с тех пор, как этот городишко забросили.
– усмехнулся собеседник.
– Совсем ничего. Даже мои дрова как раньше никто не покупал, за исключением нескольких человек, что любили заехать поболтать, так и сейчас не покупают.

– И как же вы здесь жили?
– удивился я.

– На чеки, что присылает мне почтой такой парень в полосатом цилиндре. Дядя Сэм. Я в свое время так неловко поймал пулю в брюхо во Вьетнаме, что он счел необходимым подкидывать мне деньжат понемногу, но до конца жизни. Когда я решил бросить работу и перебраться туда, где мне точно никто не будет мешать, вместе с пенсией это получалось неплохо.

– Один?

– Нас здесь двое было.
– ответил тот.
– Я... меня, кстати, зовут Сэм, и был еще Боб, который превратил старую почту в самый мерзкий бар в штате. Мы даже виделись с ним примерно раз в неделю.

– Нечасто.
– улыбнулся я.

– Виделись бы чаще, осточертели бы друг другу.

– Получается, что жизнь у вас не слишком изменилась?
– предположил я.

– Ты с ума сошел, парень.
– засмеялся Сэм.
– Мне перестали приходить чеки и стало негде их тратить. А значит, мое существование утратило остатки осмысленности, я теперь просто здесь расту. Как вон тот куст, например.

Он указал банкой на пучок сухих веток, раскачивающийся по порывами вечернего ветерка.

– А где сейчас Боб?
– спросил я, вспомнив, что бар точно не выглядел открытым.

– Боба кто-то укусил еще на второй день, как все началось.
– глядя куда-то в сторону горизонта, ответил Сэм.
– Какая-то женщина зашла к нему в бар, когда там никого не было, попросила аптечку и телефон, и умерла. Мы тогда не знали, чем это все может закончиться.

– И?

– Потом я застрелил Боба. Вот из этого револьвера. И остался здесь один.

Он похлопал по висящей у него на поясе кобуре, из которой высовывалась деревянная рукоятка довольно потертого револьвера.

– Затем я перенес его оружие - вот эту винтовку, всю выпивку и еду из бара сюда, а больше здесь ничего не происходило. Сюда никто не заезжал, хотя по шоссе движение в последнюю неделю снова появилось.

– Спрашивать, что происходит в окрестностях, смысла нет?
– уточнил я.

– Нет, парень.
– покачал тот головой.
– Меня не очень интересует, что происходит в окрестностях.

– Придется ведь как-то снабжаться вскоре, нет?

– Пока есть запасы.
– сказал Сэм, отхлебнув пива.
– И я позволяю себе полазить по разным местам в окрестностях, где удается найти еду. Консервы. Патронов, чтобы отбиваться от бродячих мертвецов, у меня пока хватает.

– А потом?

– А потом даже сам Всевышний не знает.
– вяло ответил на мой вопрос собеседник.
– Потом куда-нибудь поеду отсюда. Не знаю куда, не спрашивай, может быть в Мексику.

– Почему в Мексику?
– все же спросил я.

– Не знаю.
– пожал он плечами.
– Мне там нравится. Такое же хорошее место, как и любое другое. Или дерьмовое, это уже смотря на чей вкус. Я старый человек в мертвом мире, какая разница, куда ехать? Я равно нигде не нужен и мне тоже давно ничего не нужно.

Забавно, но я все же понял, что он имеет ввиду. И я даже подозреваю, что будь я на месте Сэма, думал бы точно так же. Если он в былые времена отказался от любого смысла собственного существования, то что он может изменить сейчас?