Он решил: "Полечу-ка к соседям — куропаткам". Но тут же вспомнил, что утром они улетели.

Ему опять стало грустно. Он тяжело вздохнул и стал укладываться спать в ямке между комочками подсохшей за день земли.

Вдруг до него донёсся чей-то знакомый голос. Голос напоминал скрип несмазанной калитки или чириканье сверчка, только был сильнее, громче. Кто-то звонко и радостно выговаривал всё одно слово:

— Черр-вяк! Черр-вяк!

"Ой, да ведь это Подковкин! — обрадовался Жаворонок. — Значит, не все куропатки улетели".

— Черр-вяк! Черр-вяк! — неслось из ржаных зеленей.

"Чудилка! — подумал Жаворонок. — Нашёл одного червяка и кричит на весь свет".

Он знал, что куропатки наедаются хлебными зёрнами да семенами разных трав. Червяк для них — вроде сладкого к обеду. Сам Жаворонок умел находить в траве сколько угодно маленьких червячков и каждый день наедался ими досыта. Ему и было смешно, что сосед так радуется какому-то червяку.

"Ну, теперь мне будет с кем поболтать", — подумал Жаворонок и полетел разыскивать соседа.

Найти его оказалось очень просто: петушок сидел открыто на кочке, среди низенькой травки зеленей, и то и дело подавал голос.

— Здорово, Подковкин! — крикнул, подлетая к нему, Жаворонок. — Ты на всё лето остался?

Петушок приветливо кивнул головой:

— Да, да. Так решила Оранжевое Горлышко, моя жена. Знаком с ней? Очень умная курочка. Вот увидишь, этой зимой она непременно будет водить Большое Стадо.

Сказав это, петушок выкатил колесом голубую грудь с рисунком подковы вкусного шоколадного цвета. Потом вытянул шейку и три раза громко прокричал:

— Черр-вяк! Черр-вяк! Черр-вяк!

— Где же червяк-то? — удивился Жаворонок. — Ты съел его?

Подковкин обиделся:

— За кого ты меня принимаешь? Хороший я был бы петушок, если б сам ел червяков! Я, конечно, отнёс его Оранжевому Горлышку.

— И она его съела?

— Съела и сказала, что очень вкусно.

— Так и дело с концом! Чего же ты кричишь: "Червяк! Червяк!"?

— Ничего ты не понимаешь! — совсем рассердился Подковкин. — Во-первых, я вовсе не кричу, а красиво пою. Во-вторых, про что же петь, как не про вкусных червяков?

Маленький серенький Жаворонок много мог бы рассказать, про что и как надо петь. Ведь он был из знаменитого рода певцов, прославленных всеми поэтами. Но гордости в нём не было. И он совсем не хотел обидеть Подковкина, своего доброго соседа.

Жаворонок поспешил сказать ему что-нибудь приятное.

— Я знаю Оранжевое Горлышко. Она такая красивая, нежная. Как её здоровье?

Подковкин сейчас же забыл обиду. Он выпятил грудь, три раза звонко брякнул: "Ферр-вяк!" — и только тогда важно ответил:

— Благодарю вас! Оранжевое Горлышко чувствует себя прекрасно. Прилетайте навещать нас.

— Когда можно прилететь? — спросил Жаворонок.

— Сейчас-то, видишь ли, я очень занят, — сказал Подковкин. — Днём еду разыскиваю для Оранжевого Горлышка, караул держу, чтобы на неё не напали Лиса или Ястреб. Вечерами вот песни ей пою. А тут ещё драться надо с…

Подковкин не докончил, вытянулся на ножках и стал вглядываться в зеленя.

— Постой-ка! Никак он опять?..

Петушок сорвался с места и стрелой полетел туда, где в зеленях что-то шевелилось.

Сейчас же оттуда раздался шум драки: стук клюва о клюв, хлопанье крыльев, шелест ржи. Пух полетел к небу.

Через несколько минут над зеленями мелькнула пёстренькая спинка чужого петушка, и Подковкин вернулся, весь взъерошенный, с блестящими глазами. Из его левого крыла торчало переломленное перо.

— Ух!.. Здорово я его тюкнул! — сказал он, опускаясь на кочку. — Будет знать теперь…

— Да с кем это ты? — робко спросил Жаворонок. Сам он никогда ни с кем не дрался и драться-то не умел.

— А с соседом, с Бровкиным. Тут рядом, на Костяничной горке, живёт. Глупый петушишка. Я ему покажу!..

Жаворонок знал и Бровкина. У всех куропаток брови красные — и не только над глазами, а даже и под глазами. У Бровкина они были особенно большие и красные.

— Зачем же вы дерётесь? — спросил Жаворонок. — В Большом Стаде вы ведь друзья были с Бровкиным.