– Может, подумаешь? – еще раз попытался Король, но Петро так отчаянно замотал головой, что длинные, курчавые волосы упали ему на лицо.

– Не знаю я ничего! Уходи, баро! Извини, но… уходи, пожалуйста! Прошу!

– Вшивота пузатая! – в сердцах поднялся Король. – Ты же все знаешь! Только боишься этого Графа до смерти, шестерка!

– Дети у меня! – взвился Петро. – Четверо! Меня убьют – ты, что ли, их кормить будешь?! Ваши дела – вы и грызитесь, а я…

– Правильно Розка тебя кроет, – уже с лестницы заметил Король. Сверху упало отчетливое ругательство, хлопнула дверь.

Он успел выйти из подъезда и пересечь залитый солнцем двор, когда сзади раздался крик:

– Володенька! Эй! Эй! Сто-ой!

По подворотне босиком, на ходу застегивая блузку, бежала Роза.

– Фу! Насилу догнала! Что ж ушел так быстро, брильянтовый? Не посидел, не выпил, а? Так люди не делают!

– Как тебя Петро из дома выпустил? – удивился он.

– В окно выскочила, – беспечно сказала Роза. – А что? Второй этаж всего, и клумба внизу. Дай закурить.

Король достал сигареты. Затянувшись и выпустив клуб дыма, Роза смерила его сочувственным взглядом:

– Знаешь, что скажу? Ты Графа не ищи, без толку. Он тебя убьет, правда. – Она серьезно перекрестила свою красную блузку. – Ты лучше уезжай – подальше, где не сыщут. В Америку можешь? Я потому говорю, что мне тебя жалко. Хоть гаджо, а хороший человек. – Король попытался возразить, но Роза замахала на него руками. – Молчи! Слушай! Я ведь чего выскочила-то? Одна девочка тебя ищет. Скучает очень.

– Что за девочка?

– Ганка. – Роза сузила смеющиеся глаза. – Ну да, да – в Москве они. Вчера Васька в «Подкову» забегал, спрашивал про тебя. Они тебя на старом месте ждут, до темноты, каждый день.

– Ладно, – буркнул Король (только этого ему не хватало!). – Беги домой. А то Петро еще раз съездит.

– Пугали ежа голым задом! – отмахнулась Роза. – Вот клянусь, Володенька, если б не дети – давно бы ушла. Ну, что это за мужик, скажи ты мне? Поколотить толком – и то не умеет, сопля зеленая.

Она круто развернулась на босых пятках и побежала к дому.

К развалюхе за вокзалом Король подошел спустя два часа. Все подступы к старому дому буйно заросли крапивой и лопухами – он даже не сразу смог найти дверной проем с разбитыми ступеньками. На пороге миловались две беспризорные кошки. При виде Короля они брызнули в полынные дебри. Хрустя подошвами по бутылочным осколкам, он вошел внутрь.

Ганка с братом ожидали его на втором этаже, в пустой комнате. Король вошел как раз в тот момент, когда между ними происходила отчаянная беззвучная пикировка. Они ругались на своем обычном, непонятном для чужих языке, состоящем из жестов и гримас, и лишь изредка Васька отпускал вслух забористый матерный комментарий. При виде Короля он прекратил махать руками, встал и показал в ухмылке золотой зуб:

– Сто лет жить, дорогой!

Король кивнул в ответ. Жестом попросив сигарету и получив ее, Васька задумчиво почесал голый живот под рубашкой:

– Как это ты живой еще? Граф вроде зря никогда не болтал.

– Зачем звали? – хмуро спросил Король.

Сидевшая на грязном матрасе Ганка без улыбки подняла на него глаза. На ней был тот же мешковатый пиджак с полуоторванными карманами и вылинявшая полосатая юбка. Заметно выросший живот прикрывал детский фартук в синих зайчиках. Король присел рядом с ней. Ганка тут же взяла его руку и прильнула к ней щекой. Он, чувствуя неловкость, попытался высвободиться – не вышло. Васька взглянул на сестру с нескрываемым отвращением.

– Замучила, чертова дура, совсем… – зло пробормотал он. – Тоже мне, министр на сносях… Долбит, что не ты Графа, а он тебя нагрел.

Король удивленно посмотрел на Ганку. Помедлив, подтвердил:

– Так и есть.

– А мне-то что с того? – скорчил рожу Васька. – Мне-то все едино… Твои дела. Мне с ней лишь бы с голоду не подохнуть. Тут наклюнулось дельце одно, с золотишком – так ревет, курица, не пускает. А жить чем?.. Дай двадцать!

Король нашел в кармане двадцать долларов. Небрежно спросил:

– Не знаешь, хазы в Москве у Графа есть? Бывал там?

– Шутишь?! – вытаращил глаза Васька. – И рядом не стоял! Кто он и кто мы – понимай… Вон только выдра моя… – он умолк, осуждающе посмотрев на сестру. Глядя на нее в упор, отрицательно покачал головой. На его чумазой физиономии отражалась мучительная борьба. Король наблюдал за ним с растущим недоумением, не решаясь задать вопрос. В какой-то миг ему показалось, что Васька сейчас пошлет все к черту и окончательно заткнется, но Ганка вдруг расплакалась. Васька махнул рукой и сдался: