Тишина. Свеча вдруг накренилась в стакане, уронила на стол несколько прозрачных капель воска. Яшка вздрогнул, поднял голову.

– Зря ты так, Илья Григорьич, – негромко сказал он. – Я до твоей дочери пальцем не дотронулся. Разбей меня бог, если вру. Я с ней не в потешки играю. Если надо, и посвататься могу.

– Это что еще за «если надо»? – проворчал растерявшийся Илья. Такого он никак не ждал и с минуту молчал, обдумывая ответ. Наконец хмуро сказал: – Ты словами-то не бросайся. Цыган ведь, знаешь, что говоришь. Меня-то ты не обдуришь, а вот девочке голову дурить не надо. Сам видишь, какая она у меня. Бога побойся.

– Не веришь, Илья Григорьич?! – вдруг вскипятился Яшка. – Думаешь, вру? Думаешь, раз она слепая, так не нужна никому? Хоронить ее заживо можно, да? Думаешь, никому она не понадобится? Да я Дашку... Да вот хоть завтра сватов пришлю. Пришлю, и все! Имею я право, имею или нет?! Завтра! Отдашь?

– А что тебе отец скажет? – поинтересовался Илья, немного сбитый с толку Яшкиным напором.

– А что? – искренне удивился Яшка. – Разве он не друг тебе?

Илья невесело усмехнулся. Знал бы Митро...

– Ладно, чаво. Со сватами не гони. Дело твое молодое, еще семь раз перегорит.

– Да чтоб мне... – снова страстно начал Яшка, но Илья оборвал его:

– Молчи. Еще раз говорю – подожди сватать. Жена – не подкова, посреди дороги не сменишь. Подумай вперед, нужна тебе такая баба или нет... и что ты с ней делать будешь. Не клянись, подумай, я тебя за язык не тяну.

– Но и Дашку тогда от меня не гоняй, – упрямо сказал Яшка. – Я ее ничем не обижу.

Илья посмотрел в узкие глаза парня.

– Ну... смотри у меня. Если что – я тебя на краю света найду.

Яшка просиял улыбкой и пулей вылетел за дверь. Илья посмотрел ему вслед, невольно улыбнулся, в который раз подумав: до чего же на отца похож, проклятый... Тот тоже если в голову чего заберет – оглоблей не выбьешь. Как знать, может, и не останется Дашка вековушей...

Из-за стены слышались веселые голоса, звон гитар, пение, но Илье не хотелось идти к гостям. Он посидел немного на застеленных ковром нарах, глядя на сочащуюся каплями воска свечу, затем прилег. И заснул в темной кухне под доносящееся из зала «Черт с тобой, черт с тобой...».

Проснулся он три часа спустя от шума в сенях: гости уезжали. Была уже глубокая ночь, за окном снова барабанил дождь, свеча давно догорела и погасла. Илья сел, потянулся, поскреб голову. Дождавшись, пока в сенях смолкнет голос Иринки, допевающей отъезжую, встал и пошел к двери. В глубине души он рассчитывал, что Настя уже легла спать.

Зря надеялся: из-под двери комнаты пробивалась полоска света. Более того – оттуда слышались звуки скрипки, из чего Илья заключил, что Гришка тоже не спит. «Понарожал на свою голову, – сердито подумал он, стоя под дверью, – ни днем ни ночью покоя нет». С минуту Илья медлил, раздумывая – не смыться ли еще куда-нибудь? – но дверь вдруг открылась, и мимо, не заметив отца в темноте, прошли Дашка и Гришка. Дашка, к удивлению Ильи, о чем-то оживленно говорила брату, тот кивал. Подождав, пока дети свернут на лестницу, Илья вошел в комнату.

Настя сидела у окна, вынимая из волос шпильки. Рядом на столе горела свеча, освещая черное оконное стекло, в которое Настя смотрелась как в зеркало.

– Илья? – спросила она в окно.

– Угу. – Он вошел, сел на пол у стены.

– Где тебя носило? Мы тебя ждали-ждали... Грачевский приезжал с друзьями, все тебя с Варькой помнят, так хотели послушать... Вон, до полвторого уезжать не хотели, все думали – ты вернешься.

– До большой чести, значит, дожил, – фыркнул Илья. – Такие большие господа до ночи дожидаются.

– Что ж тут плохого? – пожала плечами Настя. – Я тебя семнадцать лет слушаю – и то иногда мороз продирает, а уж гаджэ...

– Скажи лучше, чего детям не спится.

– Ой, а Дашка тебе не говорила? – Настя быстро обернулась, и Илья увидел улыбку на ее лице. – Они с Гришкой новый романс учат – «Расставаясь, она говорила», он только-только в моду входит. Гришка на скрипке старается, а Дашка – партию первую...

– А вторую кто? – спросил Илья, чувствуя невольную обиду на дочь: Дашка не обмолвилась ему об этом ни словом.

– Там второй не надо, одним голосом хорошо. Митро говорит, что если у них хорошо пойдет, то уже можно будет на той неделе их в ресторане с этим выпускать. Вот я не я буду, если Дашка первой певицей не станет! А без Гришки уже сейчас в хоре не обходятся!

В голосе Насти слышалась такая гордость, что Илья проглотил очередную насмешку. Что ж... Хочет она, чтоб из детей артисты получились, – пусть. Тоже хлеба кусок. Он сам уже давно смирился с тем, что кофаря из Гришки не выйдет. А для Дашки это и вовсе лучшая дорога. Подумав о дочери, Илья вдруг вспомнил о сегодняшнем разговоре с сыном Митро.