Сэр Доминик пожал Кону руку и сказал:

— Мне нужно сказать тебе два слова. Я оставил моего коня, Дика, в стойле; может быть, он понадобится мне еще до зари, а может, никогда не понадобится.

С этими словами он вошел в кухню, пододвинул табурет и, сел у огня.

— Сядь передо мной, Коннор, и послушай мой рассказ. Скажи, не бойся, все, что думаешь.

Сэр Доминик неотрывно глядел в огонь, вытянув к теплу руки. Ясно было, что он очень устал.

— А чего мне бояться, мастер Доминик? — ответил мой дед. — Вы хозяин хороший, как и ваш отец, упокой, Господи, его душу, хоть и сорвиголова был, как и все Сарсфилды из Данорана, не в пример вам.

— Со мной все кончено, Кон.

— Типун вам на язык! — воскликнул дворецкий.

— Поздно молиться за меня, — ответил сэр Доминик. — Я потратил все до последней гинеи; очередь за поместьем. Придется его продать. Зачем я приехал, сам не знаю. Бросить последний взгляд вокруг и исчезнуть во тьме.

Сэр Доминик наказал деду в случае его смерти передать дубовую шкатулку, что хранится в чулане возле его комнаты, кузине Пэт Сарсфиду из Дублина, а шпагу и пистолеты отослать деду, что живет в Огриме, и еще много таких мелочей.

И сказал он:

— Говорят, Кон, если дьявол ночью даст тебе денег, то наутро в кошельке найдешь лишь гальку, шелуху да ореховые скорлупки. Будь я уверен, что он играет по-честному, я бы с ним нынче поторговался.

— Упаси вас Боже! — испуганно воскликнул дед и перекрестился.

— А еще говорят, по стране бродят вербовщики, что набирают солдат для французского короля. Если я наткнусь на одного из них, отказываться не стану. Давно ли мы с капитаном Уоллером дрались на дуэли в Ньюкасле?

— Шесть лет тому, мастер Доминик. Вы ему с первого выстрела бедро перебили.

— Верно, Кон, — сказал сэр Доминик. — Лучше бы он вместо того прострелил мне сердце. У тебя есть виски?

Дед открыл буфет. Хозяин плеснул в чашу немного виски и осушил одним глотком.

— Пойду взгляну на лошадей. — Сэр Доминик встал и накинул плащ. Глаза его горели безумным огнем. Ясно было, что он замыслил недоброе.

— Погодите, я сам сбегаю в конюшню и присмотрю за лошадьми, — предложил дед.

– Я не в конюшню иду, — ответил сэр Доминик. — Ладно уж, скажу, раз ты сам догадался. Пойду в охотничий заповедник. Если вернусь, через час мы с тобой увидимся. Не вздумай идти за мной следом, не то пристрелю, и на том наша дружба кончится.

Он пошел по этому самому коридору, повернул ключ в боковой двери и вышел. Ночь была лунная, холодный ветер пронизывал до костей. Дед посмотрел, как он направляется к ограде заповедника, и с тяжелым сердцем запер дверь.

Добравшись до самой глуши дремучего леса, сэр Доминик остановился и задумался о том, что делать дальше, потому что выбежал из дома, не придя ни к какому определенному решению. Виски лишь придало ему храбрости, но отнюдь не освежило голову.

Несчастный не чувствовал ледяного дыхания ветра, не боялся смерти, не думал ни о чем, кроме одного: он покрыл позором свой старинный род.

И вот что решил сэр Доминик: если по дороге не придет в голову ничего лучшего, добраться до леса Мерроу-Вуд и повеситься на шелковом галстуке на первом же дубовом суку.

Ночь стояла лунная, ясная, лишь изредка луну застилали легкие облачка. Светло было, почти как днем.

Ноги несли сэра Доминика прямо в лес Мерроу-Вуд. Ему казалось, что каждый шаг стал длиннее раза в три. Не успел он и глазом моргнуть, как очутился в дремучей чащобе, среди вековых дубов. Корни извивались под ногами, как змеи, могучие ветви переплетались над головой, точно балки порушенной крыши. Луна отбрасывала на землю причудливые тени, черные, как мой башмак.

К этому времени сэр Доминик немного протрезвел и замедлил шаг. Ему подумалось, не лучше ли будет записаться в армию французского короля — может, что-то путное из этого и выйдет.

Он хорошо знал, что жизнь отдать легко, а получить ее обратно — куда труднее.

Едва он отказался от намерения покончить с собой, как вдруг услышал на сухой земле под деревьями резкий цокот подкованных каблуков. Откуда ни возьмись перед ним вырос щеголеватый джентльмен.

Был он красив и молод, как и сам сэр Доминик, носил треугольную шляпу с золотым галуном, точно на генеральской шинели, и шитый золотом мундир французского офицера.

Незнакомец остановился прямо перед сэром Домиником. Тот тоже встал.

Джентльмены сняли шляпы и раскланялись. Незнакомец произнес:

— Сэр, я набираю войско для моего сюзерена. Вот увидите, назавтра мое золото не превратится ни в гальку, ни в скорлупу.

С этими словами он вытащил большой кошель с золотом. Едва взглянув на незнакомца, сэр Доминик понял, кто он такой. Волосы у него встали дыбом.

— Не бойтесь, — продолжал тот. — Деньги вас не обожгут. Посмотрите-ка: вправду ли там золото? Если оно вам по нраву, то я готов заключить с вами договор. Сегодня последний день февраля, — продолжал щеголь. — Я буду служить вам семь лет, а по окончании этого срока вы поступаете в услужение ко мне. Я приду за вами тотчас же по истечении семи лет, как только часы пробьют полночь и наступит первая минута месяца марта. А может, не приду совсем. Вы отправитесь со мной первого марта и ни днем позже. Увидите, хозяин я добрый, да и слуга неплохой. Я повелеваю миром; мне подвластны все радости и слава земная. Договор начинается с этой минуты и истекает ровно в полночь по истечении семи лет, в таком-то году, — он назвал точную дату, но я ее позабыл. — Если вы колеблетесь, даю вам на размышление восемь месяцев и двадцать восемь дней, затем встретите меня на этом самом месте и подпишете договор. Но до тех пор я не много смогу для вас сделать. А ежели передумаете, то все, что вы получите в эти месяцы, исчезнет бесследно, и вы окажетесь с тем же, что сейчас, то есть с пустыми карманами, готовый повеситься на первом же суку.