Я молчала, не зная, что сказать — слов у меня не было. Де Ликатес стиснул рукоять меча, готовый ответить сталью оскорбителю своей жены, нимало не заботясь о последствиях поединка между ним и хозяином Замка-в-Скале. Вот только поединок этот не имел никакого смысла: даже если Хрум изрежет д'Анакора на куски, это нам не поможет.

И я молчала, молчали и все остальные, и молчание это становилось безнадёжным.

И тогда заговорила Нивея-Хея-Кея.

— Мой супруг не может тебе помочь, Алина, даже если бы захотел — закон гор суров. Тебе помогу я.

Князь вскинулся, глаза его гневно сверкнули, однако Хея-Кея положила свою узкую ладонь на его мускулистую руку, гася вспышку гнева гордого Отданона, и продолжала:

— Я твоя жена, д'Анакор, но по крови я не прирождённая Отданон — я свободна от слепого следования древним законам клана. Нет, это не значит, что я могу ими пренебрегать — я всего лишь гибче в их исполнении. Тень княжны Активии покинула попаданку Алину, когда королева Алава переступила грань между честью и бесчестием, да, это так. Но Алина искупила свою вину — тому доказательство её возвращение в Эххленд. А ребёнок Алины, похищенный слугами Чёрного Владыки, был зачат, когда в Алине ещё присутствовала тень твоей племянницы, князь д'Анакор, и поэтому этот мальчик — он твой внучатый племянник. Клан Отданонов живёт по закону «один за всех, и все за одного» — слушай голос крови. Ты не можешь сам помочь Алине, не спорю, но ты не можешь и помешать мне ей помочь. Я всё сказала.

Князь ещё какое-то время молчал. Потом его каменное лицо дрогнуло, он глубоко вздохнул, словно сбрасывая с плеч давящую тяжесть, протянул руку, взял кувшин с вином и наполнил все кубки.

— В твоих словах есть зерно истины, жена, — сказал он. — Мы слушаем.

Нет, что ни говорите, а за нами, женщинами, будущее. Мужчины рассуждают просто — бац дубиной по маковке, и все дела, — и лишь изворотливый женский ум способен рождать нестандартные решения. Я слушала бывшую чёрную нимфу и тихо ею восторгалась — это ж надо такое придумать! Конечно, осуществить её план совсем непросто, но только такая затея и может привести к успеху.

— Алина пойдёт на Полуночную сторону — одна. Одна, — повторила Нивея, заметив возражающий жест Хрума, — потому что никто из уроженцев Полуденной стороны не уйдет дальше верховьев Чёрной реки. Любого светлого эхха там вычислят сразу, по отблеску ауры, как ни маскируйся. А у неё, уроженки другого мира, шанс есть. В Алине, — она усмехнулась, — ещё достаточно тьмы: это плохо для Полуденной стороны, но хорошо для Полуночной. Её примут за свою, особенно если я ей помогу. А я помогу — я сделаю из неё чёрную нимфу. Не дёргайся, рыцарь, — она не станет истинной чёрной нимфой, она на время станет её подобием — очень правдоподобным. И она сможет добраться до столицы и даже проникнуть во дворец Чёрного. А там…

— Я не отпущу её одну в логово Вам-Кир-Дыка, — глухо проговорил де Ликатес, — она там погибнет. Я пойду вместе с ней.

— Погибнет не она, а ты, — резко возразила Хея-Кея, — и вообще любой светлый эхх, оказавшийся в Сердце Тьмы. Мне известно, герцог ликатесский, что ты один из сильнейших боевых магов Эххленда, но всё твоё искусство — ничто перед объединённой мощью чёрных чародеев, когда они у себя дома. И ты не только погибнешь сам, но и погубишь свою жену, и не спасёшь её сына.

— Я не пущу её одну, — упрямо повторил Хрум. — Это безумие.

— Смири гордыню, рыцарь. В Тёмной Столице ты ничем не сможешь помочь своей жене — ты всё испортишь. Или для тебя невыносима мысль, — глаза Нивеи сузились, — что женщина может добиться чего-то сама, без помощи мужчины? Не волнуйся, для тебя и твоих воинов тоже найдётся дело — вы проложите Алине дорогу на Полуночную сторону. Чёрный выставил пограничные заслоны — вы прорубите их своими мечами, и твоя жена змейкой скользнёт в темноту. Другого способа нет — или ты думаешь иначе?

На лице д'Анакора появилась тень улыбки — князь неплохо знал свою супругу. Хрум, насупившись, молчал.

— Послушай, муж мой, — ласково сказала я, добавив в голос чуток проникновенности. — Помнишь, как я сюда попала? В смысле, не в первый раз, а во второй? Ты же сам говорил: я совершила поступок — настоящий поступок: поступок, достойный воина! Значит, я на него способна, верно? Так зачем же ты хватаешь меня за руку, а? Княгиня Отданон права — ну нет у нас другого пути, сам подумай. Значит, я должна это сделать, потому что больше некому!

— Я бы сама взялась за это дело, — добавила уроженка Полуночной стороны, — я ведь бывшая тёмная. Но Алина мать, и никто не может запретить ей спасать своего ребёнка. Она его найдёт, почувствует сердцем, — у меня это не получится. А твоё участие, славный воин, не ограничится только тем, что ты проложишь своей жене дорогу на Территорию Тьмы — ты поможешь ей вернуться. Как — я расскажу.

— Хорошо, — медленно произнёс де Ликатес, — я согласен.

И я увидела в его серых глазах тревогу за меня, перемешанную с бессилием что-либо изменить, — он ведь, умница моя, прекрасно всё понимал.

Мы пробыли в Замке-в-Скале три дня.

Де Ликатес не терял зря времени — он провёл глубокую разведку ближних участков Полуночной Стороны (или Территории Тьмы, как её высокопарно называли тёмные эххи) и выбрал направление удара. Вам-Кир-Дык ещё не подтянул к Западным горам свои главные силы, ожидая, к какому именно участку границы направится форсирующая Поперечный лес армия Шумву-шаха, но пикеты и дозоры Чёрного уже вовсю шустрили в предгорьях и даже забирались в сами горы. Разведка герцога обнаружила укреплённый лагерь орков неподалёку от западного выхода из ущелья, по которому мы добрались до замка князя д'Анакора, — оно пронзало горный хребет насквозь. Лагерь служил базой сторожевым отрядам тёмных, и его разгром проделал бы нехилую дыру в их системе охраны границы. Временно, конечно, — четырем сотням ликатесских воинов не выстоять против своры всякой нечисти, которая тут же ринется со всех сторон к месту боя, — но этого времени должно было хватить.