Шрифт:
Подбородок гостя капризно дёрнулся; в голосе прозвенела крикливая нотка. Он судорожно глотнул, точно захлебнувшись, слюну.
«Великокняжеский арапник…» – пришло на память старухе ходившее по городу словечко.
Вспыльчивая ольденбургская кровь матери, принявшей постриг [350] , бурлила в жилах Николая Николаевича. Сколько горьких жалоб приходилось слышать, что на смотрах его хлыст мелькает при солдатах иногда под самым носом провинившегося генерала!
350
Отец Николая Николаевича – Николай Николаевич старший был женат на великой княгине Александре Петровне, дочери принца Петра Георгиевича Ольденбургского. С 1881 г. великая княгиня постоянно пребывала в Киеве, где основала Покровский женский монастырь с хирургической больницей. Здесь же Александра Петровна приняла иночество и скончалась в апреле 1900 г. Отличалась, по свидетельству её современников, вспыльчивостью и неуравновешенностью характера.
Но тётя Ольга поглядела на гостя без укора. Его строптивость, может быть, просто признак неукротимой воли, как у Петра Великого?
На этот раз главнокомандующий сейчас же отошёл; лицо расправилось снова. Непроизвольно он с причмокиванием проверил языком присос вставной челюсти.
– Вашему высочеству приглянулись эти вазы… – начала неторопливо хозяйка дома.
– Во сне их вижу иногда! – порывисто перебил великий князь.
И признался: у него – страсть! Был помещик, предложивший будто родовую вотчину в промен за свору борзых. Он сам – борзятник, но своё Першино готов порой отдать не за собак, а именно за русский редкостный фарфор.
Он показал на урны. Беспокойные зрачки зажглись алчным огоньком:
– Посмотрите этот цвет! Чем не пресловутый rose Dubarry?.. Ни на императорском заводе, ни у Гарднера, ни у Батенина – ничего подобного.
Глаза тёти Ольги засмеялись.
– Я и не знала… – сказала она без рисовки. – Ваше высочество окажет честь старухе, приняв на память эти вазы.
Старуха привыкла делать подарки с бессознательным размахом большой барыни, у которой всё, что нужно, всегда было, есть и, вероятно, будет.
Великий князь схватил её руку:
– Пешкеш!.. [351] Какой незабвенный день!.. Я, право…
Он выкидывал эти обрывки фраз в безудержном восторге, волнуясь и захлёбываясь.
Статс-даме стало даже неловко.
– Прикажите, чем отслужить, et je me mets en quatre [352] , – расшаркался великий князь.
Тётя Ольга задумалась на мгновение. Мелькнула было перед ней кудрявая головка Миши. Но затем вспомнилось кислое лицо министра двора, уронившего недавно в разговоре: «Quelle calamite ces полунищие черногоры. De vrais попрошайки!» [353]
351
Подарок! (груз.). По кавказской традиции, похваленную гостем вещь принято дарить ему.
352
И я распластаюсь (фр.).
353
Экая напасть эти полунищие черногоры. Настоящие попрошайки! (фр.).
Трёхаршинная фигура опустилась наконец в кресло и стала неподвижна. Старуха почувствовала себя спокойней. Голове будто полегчало.
Хозяйский глаз окинул серебряный самоварчик, пышные бахромки камчатных [354] гербовых салфеток, старые китайские тарелочки с «маленькими радостями», изготовленными домашним кондитером. Всё это появилось мигом, бесшумно, незаметно, как полагается в доме, где двадцать пять человек опытной, вышколенной прислуги.
– Я только из жадности… – нацелился гость на тёплые бублики, аппетитно выглядывавшие из-под сложенной салфетки, и удивился: – А сами ничего?
354
Камчатный – сделанный из камки, шёлковой цветной ткани с узорами.
Хозяйка делала отрицательный знак дворецкому, бережно наливавшему ей чашку чая.
– Голова что-то кружится, – извинилась она, морщась от мигрени.
Заботливый слуга поспешил подать ей золотой флакончик английских солей [355] .
– Нездоровится? – участливо спросил великий князь.
– Годы! – слабо улыбнулась старуха.
– Пустяки! Попробуйте-ка аметистовую воду.
Тётя Ольга вопросительно прищурилась.
Великий князь ощупал карманы. Извлёк футляр с очками и бумажник. Молча раскрыл. Пальцы заискали чего-то.
355
Английская соль – лекарство, настоянное на английской мяте.
Сейчас, в глубоком кресле, с роговыми стариковскими очками на носу, фигура гостя неожиданно получила новый облик. Чтобы лучше разглядеть какую-то бумажку, он пододвинулся под самый абажур стоявшей рядом лампы. Резкий электрический свет засеребрил предательскую проседь в белокурых вьющихся волосах. На лице кое-где зарябили борозды морщин. Причмокнула опять вставная челюсть…
Что-то ёкнуло в груди статс-дамы. «Единственная надежда династии! – ужаснула её мысль. – Да ведь ещё каких-нибудь пять-семь лет, и это конченый человек!»
Прислуга становилась лишней. Тётя Ольга глазами дала понять, чтобы дворецкий и два помогавших ему лакея исчезли.
Великий князь разобрался наконец в бумажках и приступил к пояснениям:
– Возьмите обыкновенный уральский аметист, но без всякого изъяна. В полночь перед новолунием опустите его в сосуд с чистой ключевой водой. Накройтесь белым полотном, скрестите руки и прошепчите трижды – вот это…
Гость протянул бумажку. На ней латинской прописью чернело непонятное, семитическое по созвучиям заклинание.