– Очень прошу тебя, Лукас, никогда больше не разговаривай со мной в таком тоне.

С этими словами Ник вышел в коридор, тихо затворив за собой дверь.

Его и так болевшее сердце защемило еще больше, когда он увидел за дверью комнаты своего обожаемого сына Джулию с мокрым от слез лицом.

Ник долго целовал, гладил и успокаивал Джулию.

Он только уложил ее спать, как в дверь постучали.

Пришел Эдди Ринальди, начальник службы безопасности корпорации «Стрэттон». На нем был коричневый трикотажный джемпер. От Эдди пахло пивом и сигаретами, и Ник подумал, что Эдди наверняка явился прямо из бара «Виктор», где просиживал все вечера.

– Страшное дело! – сказал Эдди. – Это я про твою собаку…

Эдди Ринальди был долговязым и тощим, нескладным и нервным. В его кучерявых каштановых волосах уже поблескивала седина. Лоб и щеки были изрыты оспочками, оставшимися от юношеских прыщей. У него были серые глаза, широкие ноздри и безвольная складка губ.

Они с Ником учились вместе в старших классах. Они играли в одной хоккейной команде. Эдди был правым крайним, а Ник был ее капитан и центр-форвард. Впрочем, они особенно не дружили. Ник был красивым мальчиком, лучшим игроком команды и любимцем всей школы, по которому вздыхали все девочки. Эдди тоже неплохо играл, но этот шутник и весельчак многим казался недалеким, а прыщи у него на лице распугивали девочек. Кое-кто в команде всерьез утверждал, что в детстве Эдди уронили с высокого шкафа, но такое отношение к нему было несправедливо. Хоть Эдди и учился кое-как, ему было не отказать в природной сообразительности. Кроме того, он во всем хотел быть похожим на Ника Коновера и почти им восхищался, хотя в этом восхищении и была изрядная доля ревности. После школы Ник поступил в Университет штата Мичиган, а Эдди пошел в полицейское училище. Кажется, там он неплохо учился и по окончании получил работу в полиции города Гранд-Рапидс, [7] где и прослужил почти двадцать лет, до тех пор пока у него не начались неприятности. Нику Коноверу он объяснил, что его обвинили в избиении свидетеля. Никакого свидетеля он, конечно, не бил, но Эдди Ринальди все равно отстранили от оперативной работы, понизили в звании и запрятали за пыльный письменный стол в недрах полицейского отделения. Начальник объяснил Эдди, что ему нужно отсидеться там подальше от журналистов, пока те не позабудут о выдвинутых против него обвинениях, но Ринальди понимал, что может поставить крест на своей карьере в полиции.

Вот тогда-то Ник Коновер и протянул Ринальди руку помощи. К тому времени Ник уже занял пост генерального директора корпорации «Стрэттон» и смог предложить Эдди работу, на которую тот, при своих способностях, вряд ли мог когда-либо рассчитывать. Эдди Ринальди получил должность заместителя начальника службы безопасности, в чьи обязанности входили проверки послужного списка работников корпорации, расследование мелких хищений и тому подобное. Как Ник и предсказывал начальнику службы безопасности, седовласому ветерану, прослужившему много лет в полиции Фенвика, Эдди Ринальди рыл землю носом, стараясь отмыть запятнанную репутацию, и не жалел слов благодарности Нику за предоставленную ему возможность.

Прошло два года, пожилой начальник службы безопасности вышел на пенсию, и Эдди Ринальди занял его место. Иногда Нику Коноверу казалось, что они с Эдди Ринальди снова играют в хоккей: Ник – звезда команды, канонир, как его называли за мощнейший удар, бросался прямо в гущу схватки у ворот противника, а Эдди с дьявольской ухмылкой выделывал невероятные трюки на своем правом краю, незаметно ставя подножки соперникам и орудуя своей клюшкой так, что она попадала им то в солнечное сплетение, то по зубам.

– Спасибо, что пришел, – сказал Ник.

– Покажи мне кухню.

Ник провел Эдди по коридору, включил свет и отлепил большой кусок полиэтиленовой пленки, спасавшей от пыли из недоделанной кухни остальные комнаты дома.

Эдди прошел на кухню вслед за Ником, огляделся по сторонам, заметил отделанную стеклом и металлом кухонную мебель и негромко присвистнул.

– Представляю, сколько все это стоит, – пробормотал Ринальди и поставил на пол небольшую спортивную сумку, висящую у него на плече.

– И не говори. Полный маразм…

Ник открыл одну из конфорок и защелкал пьезорозжигом. Загудело синее пламя.

– Изрядное давление газа, – заметил Эдди. – Но вы ведь практически здесь не готовите?

– Редко. Это все новая газовая труба. Мне из-за нее всю лужайку перекопали. Пришлось снова засеивать.

– А это что? Сколько у тебя раковин?

– Две. Считается, что в одной моют, а в другой полоскают.

– А где посудомоечная машина? Здесь?

– Да… – Ник покосился на дорогостоящее приобретение Лауры – посудомоечную машину с двумя отделениями для экономии воды при мытье небольшого количества посуды.

Эдди потянул за ручку, приделанную к массивной кленовой доске.

– А это что? Ящик для ножей?

– Нет. Это выдвижная разделочная доска.

– Ого! Неужели ты сам до этого додумался?

– Конечно, нет. Это все придумала Лаура: какие будут шкафы, столы, какого цвета, где они будут стоять. Она выбрала и все электроприборы.

– Кстати, о столах. А что, большой стойки не будет? На ней же удобно готовить?

– Ее скоро установят на место.

– А где у тебя бар?

Стоило Нику слегка прикоснуться к одному из шкафчиков, как его дверца распахнулась, обнаружив шеренгу бутылок.

– Здорово!

– Магнитный замок. Тоже изобретение Лауры. Что ты будешь? Виски?

– Давай.

– Со льдом, конечно… – Ник поднес стакан к автоматической машинке для льда в дверце холодильника. Кубики льда со звоном посыпались в стакан. Наполнив стакан почти до краев «Джонни Уокером», [8] Ник вручил его Эдди и вышел из кухни.

Эдди с нескрываемым удовольствием приложился к стакану.

– А ты что будешь пить? – спросил он у Ника.

– Да ничего. Я принял таблетку снотворного. После нее мне лучше не пить.