Шрифт:
И лес отозвался гулом.
Иван Иванович с минуту глядел на меня, как будто не понимая, как человек в здравом уме может отказаться от такой чести, потом поклонился:
– Так, государь мой! Принимаю! А камни-то куда поставить?
– Сам решай!
Повернулся и пошел. Сколько же сил они приложили, пытаясь заполучить нас с Мишкой в свои союзники? А всего и надо-то было, только спросить.
Я открывал дверь в комнату где меня ждали, когда услышал шорох и шепот леса.
– Вот я и стал Хранителем в законе, а Минька - Всадником! И кого же он там сейчас седлает? Наездник наш?
Как ни хотелось поваляться утром подольше, а пришлось вставать. Иван Иванович с помощниками катали камни по острову, шуму было как в каменоломне. Весь лесной народец собрался, некоторые еще не успели отойти от ночных возлияний, а тут грозили новые за освобожденных, за нового Куратора, чтоб ему пусто было! Гулять-неперегулять!
– За что же они тебя так?- спросил я.
– Положено!- счастливо улыбался Иван Иванович, - Дело-то известное, нечистая сила, в печенку, селезенку!
Он оглядывался на наших дам, которые по случаю праздника тоже принарядились и стеснялся.
Наконец, когда все уже было готово, появился Минька с сияющей Ольгой и свитой каракатиц, впрочем довольно милых. Они несли за парой подарки от гостей и от самой Ольги. Когда они проплывали мимо, я ухватил ее за шлейф и спросил:
– Ольга, зачем столько?
– Так Мишенька, когда утром проснулся, сказал что гусары денег не берут!- ответила она обезоруживающе бесхитростно. И я заткнулся. Главное чтобы все были счастливы и здоровы.
– Ну, говори уж, слово-то!- Иван Иванович был в нетерпении увидеть своих родственников и знакомых.
– Э-э, нет!- ответил я, держа Дашеньку за руку. Слева стоял Мишка с Ольгой, чуть сзади Стас и на правом фланге Советник на чурбачке с Ириной. Все они поглядели на меня с тревогой, мол, что ты еще выдумал?
Иван Иванович чуть чувств не лишился.
– Да как же это? Да, что же...
Я обнял старика.
– Дедушка,- говорю,- родимый, ты же теперь Куратор, тебе честь принадлежит!
А у него от таких слов слезы текут, остановиться не могут.
– Я ведь считаюсь в отьезде с сегодняшнего числа, мы же вчера говорили, недоверчивый ты наш!
Вот такая картина, все счастливы и рыдают точно на похоронах. Уж потом мне шепнули, когда так-то, так это вроде счастье вдвойне.
Поглядел я на руины, самую малость туманчиком таким тронулись непонятным.
– Скоро уже!- говорю Дедушке, а он слезинку смахнул и взгляд лучистый, как у Мишки.
– Ничего, - отвечает, - камней здесь теперь достаточно, а то что место будут нечистым звать, так это нам на пользу, а какая нам польза от руин была? Одни неприятности!
И обьявил:
– Все обиженные невинно, могут выходить! За которыми вина есть - разберемся!
Затрещали камни, гул пошел по лесу, прибавление лесному народу значит, а нам идти надо, зеркало у нас не разворачивается.
– Поздравленья, Дедушка!- говорю, поцеловал его троекратно, потом Даша подошла поздравить, да Минька со Стасом , и Ольга к ручке приложилась, Алекс весь в бинтах, как мумия египетская, приковылял и всем ручкой помахал, а за ним и Ирина:
– Простите меня, Дедушка!
– За что же, красавица?
– Думала что вы плохо-ой!- неожиданно заревела она.
– Плохой, плохой, конечно плохой!- затараторил он, -Это же черт его знает, какой плохой! Не реви, вот тебе платочек слезки вытирать, морщинки собирать, еще краше будешь, вон как Дашутка-то!
– Правда?
– Еще какая правда, истинная, в семи сусеках замешанная на дрожжах наговоренных. Ну вот а мне пора , потому попрощались уже, а уж если попрощались так надо расставаться побыстрее, примета плохая!
– говорил он быстро, удаляясь от нас мелкими шажками, как будто надеялся, что опомнимся мы и позовем назад.
– Не зовите лихо...- сказал я, и тут заметил что Ольга не ушла, а вроде как начала обживаться и вид у нее стал какой-то хозяйственно-домашний и я испугался.
Заметила она, взгляд насмешливый стал.
– Не бойся Командир за моего Мишутку, разные пути у нас, а то бы не выпустила счастье такое, дай вместе побыть немного, до отьезда вашего...
И что же вы думаете я ответил?
Июнь 1918 (Мишка)
– Чувствую себя виноватым, просто сил нет! Надо у Вольдемара спросить, было у него такое?
Хотя, откуда? А тут Ольга еще смотрит своими глазищами, хорошо что все понимает, а мне от этого лучше? И с собой не возьмешь, без родного болота умру, говорит. Вот такие у нас кикиморы-патриотки! И я остаться не могу, а она и не просит, говорю же , все понимает...