— Я вспомню это, генерал, когда войду во Францию, — сказал Шарп и обернулся к хижинам. — Остановитесь там, сержант! — Военнопленные были сопровождены до выезда из деревни. — И еще, сержант!

— Сэр?

— Принесите их штаны. Пусть будут одеты по форме.

Луп, довольный тем, как свершается его миссия, улыбнулся Шарпу.

— Вы поступаете разумно, это хорошо. Я не хотел бы бить вас так, как я бью испанцев.

Шарп смотрел на варварскую форму Лупа. Это костюм, думал он, чтобы напугать ребенка, костюм оборотня из ночного кошмара, но меч оборотня не длиннее, чем у Шарпа, а его карабин намного менее точен, чем винтовка Шарпа.

— Я не думаю, что вы могли бы побить нас, генерал, — сказал Шарп, — мы — регулярная армия, видите ли, а не кучка невооруженных женщин и детей.

Луп нахмурился.

— Вы скоро узнаете, капитан Шарп, что бригадир Луп может побить любого человека, в любом месте и в любое время. Я не проигрываю, капитан, никогда и никому.

— Но если вы никогда не проигрываете, генерал, как вы попали в плен? — с издевкой спросил Шарп. — Крепко спали, не так ли?

— Я был пассажиром на пути в Египет, капитан, когда наше судно было захвачено королевским флотом. Это едва ли считается моим поражением. — Луп наблюдал, как двое его людей натягивают штаны. — Где лошадь кавалериста Година?

— Кавалеристу Годину не понадобится лошадь там, куда он идет, — сказал Шарп.

— Он пойдет пешком? Согласен, пусть идет так. Очень хорошо, я дарю вам лошадь, — сказал Луп высокопарно.

— Он идет к черту, генерал, — сказал Шарп. — Я одеваю их, потому что они — все еще солдаты, и даже ваши паршивые солдаты имеют право умирать в штанах. — Он обернулся. — Сержант! Поставьте их к стенке! И постройте расстрельную команду, четыре человека на каждого военнопленного. Заряжайте!

— Капитан! — Луп напрягся, его рука легла на рукоятку палаша.

— Вы не испугаете меня, Луп. Ни вы, ни ваш маскарадный костюм, — сказал Шарп. — Вытащите саблю, и мы окропим вашей кровью ваш белый флаг. У меня есть стрелки на том горном хребте, которые могут прострелить ваш последний глаз с двухсот ярдов, и один из этих стрелков смотрит на вас прямо сейчас.

Луп поднял взгляд на вершину холма. Он мог видеть красные мундиры Прайса и одного стрелка в зеленой куртке, но он не мог точно сказать, сколько человек у Шарпа. Он снова посмотрел на Шарпа.

— Вы — капитан, всего лишь капитан. Это означает, что у вас по началом — что? Одна рота? Может быть, две. Британцы не дадут больше чем две роты простому капитану, но у меня на расстоянии полумили стоит вся моя бригада. Если вы убьете моих людей, вас будут гнать как бешеных псов, и вы умрете как псы. Я буду считать себя вправе не соблюдать правил войны, капитан, так же как вы не соблюдаете их относительно моих людей, и вы умрете, уверяю вас, как умирают мои испанские враги. Под ножом для обдирания шкур, капитан.

Шарп игнорировал угрозу, он смотрел в другую сторону.

— Расстрельная команда готова, сержант?

— Они готовы, сэр. И ждут не дождутся, сэр!

Шарп посмотрел на француза.

— Ваша бригада далеко, генерал. Если бы она была рядом, вы не говорили бы со мной, а нападали бы. Теперь, если вы простите меня, я должен свершить правосудие.

— Нет! — закричал Луп так громко, что Шарп обернулся. — У меня договор с моими людьми. Вы понимаете это, капитан? Вы — командир, и я — командир, и я обещал своим солдатам никогда не бросать их. Не заставляйте меня нарушить свое обещание.

— Я черта лысого не дам за ваше обещание! — сказал Шарп.

Луп ожидал услышать такого рода ответ и только пожал плечами.

— Тогда, может быть, вы дадите черты лысого за другое, капитан Шарп. Я знаю, кто вы, и если вы не возвратите моих людей, то я назначу цену за вашу голову. Я дам каждому человеку в Португалии и Испании повод выследить вас. Убейте этих двоих, и вы подпишете собственный смертный приговор.

Шарп улыбнулся:

— Вы не умеете проигрывать, генерал.

— А вы умеете?

Шарп отвернулся и пошел.

— Я никогда не проигрывал, — бросил он через плечо, — так что не знаю.

— Ваш смертный приговор, Шарп! — крикнул Луп.

Шарп показал ему два пальца. Он слышал, что английские лучники при Азенкуре, [2] которым французы обещали отрубить пальцы, натягивающие тетиву, сначала выиграли сражение, а затем изобрели этот презрительный жест, чтобы показать зазнавшимся ублюдкам, кто самые лучшие солдаты. И теперь Шарп воспользовался этим жестом снова.

А потом пошел убивать людей оборотня.

***

Майор Майкл Хоган нашел Веллингтона на мосту через реку Тюронь, где французы силами трех батальонов попыталась удержать наступающих британцев. Решающее сражение было быстрым и жестоким, и теперь, глядя на трупы французов и британцев, можно было нарисовать картину состоявшей перестрелки. Лежащие в ряд тела обозначали линию, где два войска столкнулись лицом к лицу; пропитанная кровью почва указывала, что здесь два британских орудия били кинжальным огнем, а затем валявшиеся в беспорядке трупы отмечали путь отступления французов через мост, который их саперы не успели взорвать.