Первые новости о французском наступлении достигли ушей герцога Веллингтона во время раннего ужина. Сообщение, написанное в Шарлеруа в тридцати двух милях сначала было послано маршалу Блюхеру в Намур, затем копия была отослана в Брюссель, продела в путь семьдесят миль. В сообщение всего лишь говорилось о том, что французы на рассвете атаковали, прусские аванпосты к югу от Шарлеруа оттеснены.

— Сколько французов? Здесь не написано. И где французы теперь? Император с ними? — герцог потребовал уточнений от своего штаба.

Но никто не знал ответа. Герцог бросил свою баранину и вместе со штабом подошел к карте, пришпиленной к стене столовой. Французы могли пойти к югу от Шарлеруа, но герцог склонился над левой стороной карты, там, где была огромная пустошь между Монсом и Турнэ. Он опасался, что французское наступление в этом месте отрежет британские войска от Северного моря. Если французы возьмут Гент, армия будет отсечена от путей снабжения, равно как и от путей отступления.

Если бы Веллингтон был Императором, то избрал бы именно этот путь. Сначала он бы затеял отвлекающий маневр в Шарлеруа, затем, когда войска союзников двинулись бы на защиту Брюсселя с юга, начал настоящую атаку на запад. Точно таким маневром весной 1814 года Наполеон сдержал русскую, прусскую и австрийскую армии. За несколько недель до отречения Император воевал просто блестяще и никто, и Веллингтон менее других, не склонен был считать, что за это время Император поглупел.

— От Дорнберга ничего не слышно? — спросил герцог.

— Ничего.

Герцог вновь прочитал прусское донесение. В нем не говорилось ни сколько французов перешли границу, ни о том, концентрирует ли Блюхер свою армию: все, что в нем было сказано, это то, что французы заставили отступить прусские аванпосты.

Он вернулся за обеденный стол. Его собственные силы были рассредоточены на площади в пять сотен квадратных миль по сельской местности. Они рассеялись не только чтобы защищать любой возможный путь французского вторжения, но и потому, что огромная масса войск и лошадей, сосредоточенная в одном месте, быстро истощила бы все запасы продовольствия и фуража. Однако теперь армия должна сосредоточиться в боевой порядок.

— Мы начинаем сосредоточение, — сказал герцог. За каждой дивизией был закреплен городок или деревня, в которой она должна собраться и ждать дальнейших приказов. — Также пошлите надежного человека к Дорнбергу и выясните, что там происходит.

Герцог вновь, нахмурившись, взглянул на донесение Блюхера, раздумывая, как реагировать на столь короткое сообщение. Разумеется, если бы вторжение французов было серьезным, то пруссаки послали бы более срочное и полное сообщение. Ладно, не имеет значения. Если это ложная тревога, то завтра можно отменить приказ о сосредоточении войск.

В девяти милях к югу, в маленькой деревне Ватерлоо, толстый прусский майор остановил медленно шедшую лошадь рядом с маленькой гостиницей напротив церквушки. Выпитое в обед вино совместно с полуденным зноем чрезвычайно его утомили. Он попросил немного бренди, затем увидел аппетитные кексы и печенья, выставленные пекарем на витрину гостиницы.

— И немного вот этой выпечки не помешает. С миндальным кремом, если можно.

Майор сполз с седла и с облегчением присел на скамью в тени каштанового дерева. Депеша с донесением Веллингтону о падении Шарлеруа и французском наступлении лежала в седельной сумке майора.

Майор оперся спиной на ствол каштана. В деревне царило полное спокойствие. Между двумя лужайками пролегала мощеная дорога, на лужайках паслись пара коров и несколько коз. На ступеньках церквушки спала собака, а рядом лениво ковыряли землю несколько кур. Возле гостиничной коновязи во что-то играл ребенок. Толстый майор умилился такой картиной деревенской жизни, улыбнулся, и, в ожидании своей закуски, задремал.

Шарп зашел в штаб Принца Оранского всего через десять минут как Принц отбыл в Брюссель. Многочисленные французские патрули не позволили Шарпу приблизиться к дороге во второй раз, но он проехал достаточно близко, чтобы увидеть клубы пыли от сапог, копыт и колес пушек. Вздрогнув от боли в натертых бедрах, он слез с седла. Шарп кликнул конюха, привязал Носатого к железному кольцу возле коновязи и дал собаке миску с водой, затем взял свое оружие и карту и вошел в дом. Но там никого не было, только пыль витала в лучах солнца, пробивающегося сквозь щели.

— Дежурный офицер! — гневно позвал Шарп, затем, не дождавшись ответа, постучал прикладом винтовки по двери. — Дежурный офицер!

Наверху открылась дверь спальни и над перилами появилось лицо.

— Надеюсь, найдется причина, чтобы так шуметь. О, это вы!

Шарп всмотрелся в полумрак и увидел приветливое лицо барона Жана де Констан-Ребека.

— Кто на дежурстве?

— Полковник Винклер, я полагаю, но он наверняка спит. Почти все спят. Принц отбыл в Брюссель и, кстати, желает вас там видеть. — Ребек зевнул. — Вы будете танцевать.

На мгновение Шарп даже лишился дара речи и Ребек предположил, что молчание обусловлено страхом Шарпа перед балом, но затем стрелок доложил о новостях.

— Вы что, не в курсе? Бог мой, Ребек, лягушатники уже к северу от Шарлеруа! Я послал Дорнбергу донесение черт знает сколько времени назад!

Его слова будто повисли в воздухе. Теперь уже Ребек не мог произнести ни слова.

— Боже милосердный, — через несколько секунд произнес он и начал застегивать свой голубой мундир. — Офицеры! — по всему дому разнесся его крик. — Офицеры! — он сбежал по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. — Покажите, где, — он буквально втолкнул Шарпа в комнату с картами и растворил ставни, наполнив комнату светом.