— Ну, вот и настало ваше время! — крикнул герцог ближайшего батальону.

Батальоны встали, и началась перестрелка. Лорд Джон, следуя за своим командиром позади герцога, увидел, что попытка французов выстроиться в линию не удалась из-за сильного огня британцев. Фланги французской колонны не могли подняться на гребень холма и из-за этого получилось нечто не похожее ни на колонну, ни на линию. На неопытный взгляд Лорда Джона, несмотря на временное замешательство, французы все еще представляли собой огромную силу; масса французов все еще превосходила количеством тонкую линию британцев. И они все еще наступали. Передние шеренги захлебывались кровью, но все же шли и шли вверх, переступая через убитых и выкрикивая боевой клич. Еще хуже было то, что французские кирасиры, покончив с «красными германцами», отошли на запад, спасаясь от артиллерийского огня британцев, и теперь угрожали британским пехотинцам.

Герцог все это видел и понимал. Он повернулся к графу Аксбриджскому.

— Ваши драгуны готовы?

— Так точно, Ваша Светлость!

Лорд Джон понял элегантность решения герцога. Французы были близко к сокрушительной победе. Их колонны были очень близко к вершине холма и скоро они получат подкрепление в виде тяжелой кавалерии, которая сметет фланг британцев. Оборона будет прорвана, французская пехота пройдет в тыл позиций британцев, а за ними последует еще кавалерия и сражение закончится.

Но у герцога уже был готов контрудар. Кавалерия против кавалерии, британская против французской. Придворные войска короля: лейб-гвардейский полк, королевские драгуны, королевский конногвардейский полк и объединенная бригада британской, шотландской и ирландской кавалерии спасут армию.

Лорд Джон повернул лошадь, обнажил свою взятую взаймы саблю и поскакал за графом Аксбриджским.

— Гарри. Позвольте мне тоже пойти, — это был шанс, о котором молился Лорд Джон. Он увидел других штабных офицеров, Кристофер Мэнвелл был среди них, спешащих к своим полкам. — Ради всего святого, разрешите мне тоже сражаться, — взмолился Розендейл.

— Конечно, Джонни! Чем больше, тем лучше! Мы разобьем их кавалерию, а затем и пехоту!

Самые сливки британской кавалерии ринулись на французов. Лорд Джон с высоко поднятой саблей скакал, чтобы заново приобрести свою честь.

В битве.

Позади гребня холма собралось почти две с половиной тысячи всадников. Они надели блестящие шлемы с плюмажами из конского волоса. Шотландцы, сидевшие на огромных белых лошадях носили кивера из медвежьих шкур в память о дне, когда они захватили знамя гвардии Луи XIV в Рамильи. [18] В воздухе витал насыщенный запах лошадиного навоза.

Офицер поднял руку в перчатке, подержал ее одно мгновение и резко опустил, указывая на долину, над которой развевался пушечный дым. Прозвучала труба, и длинная шеренга кавалерии двинулась в атаку, побрякивая упряжью и скрипя кожей седел.

Это была лучшая в Британии кавалерия: королевская лейб-гвардия и объединенная бригада.

Они скакали на больших сильных лошадях, вскормленных на лучших пастбищах Англии и Ирландии, и лошади были свежие и отдохнувшие. Всадники обнажили сабли и надели на запястья кожаные темляки. Каждая сабля была длиной в тридцать пять дюймов и все эти тридцать пять дюймов были заточены как бритва — от эфеса до острия. Труба пропела еще раз и кавалерия пустилась рысью. Длинные плюмажи начали развеваться на ветру. Некоторые напоследок глотнули рому из фляг, некоторые сжали свои талисманы. Тихо заржали лошади. Первые ряды всадников уже достигли гребня холма и сквозь дым увидели, что творится в долине. Двадцать тысяч французской пехоты пересекли долину и две с половиной тысячи кавалерии шли в атаку на фланг британцев. Французы пустились в легкий галоп, ранцы и ножны стукались о бедра в такт шагу лошади. Ряды всадников были уже неровные, каждый стремился побыстрее оказаться ближе к врагу, а офицеры, не желая чтобы их обогнали, устремились вперед так, будто были на охоте.

Затем, наконец, труба протрубила галоп. Десять тонов, каждый выше предыдущего и финальный звонкий звук, после которого всадники рванулись вперед на полной скорости. К черту осторожность. К черту медлительность. Это война! Это охота с человеком в качестве дичи, и слава не будет ждать последних, она достается первым.

Они ринулись вверх по склону. Впереди скакали кирасиры, а позади них осталась пехота, уже переставшая быть в колонне, но и не успевшая развернуться в линию. Никто не ожидал, что их атакуют.

Лошади кирасиров запыхались. Они все еще выстраивались в линию после того, как уничтожили «красных германцев» и у них не было шансов. Их смели мгновенно. Лорд Джон, скакавший позади лейб-гвардейцев, услышал звук, будто в кузнице: это были удары сабель по кирасам; он мельком заметил упавшего с лошади человека, затем высоко поднятую и опускающуюся саблю, затем сабля снова поднялась, уже окровавленная. Кирасиров оказалось немного, и они были сметены за время, требуемое для удара саблей. Вскрикнул ирландский всадник, не от боли, а от возбуждения схватки. Другой был пьян, его сабля была покрыта кровью от острия до рукоятки, а по бокам лошади текла кровь от шпор, вонзаемых в пылу битвы.

Погибло лишь несколько британских кавалеристов, но основная атака просто огибала павших лошадей и раненых французов. Они видели пехотинцев, столпившихся, будто бараны перед волчьим логовом. Звук трубы, прерывистый, ибо звучал на полном ходу лошади, подхлестнул их к славе.

Лорд Джон кричал, будто был пьян. Он никогда прежде в своей жизни не испытывал такого воодушевления. Казалось, что тряслась вся земля и все вокруг него. Лошади будто летели, не касаясь земли. Летевшая из под копыт грязь залепила лицо. Это была дикая какофония из стука копыт, биения сердца, лошадиного ржания, криков впереди и позади. И прямо перед ним возвышался флаг в середине французской не то колонны, не то линии.