Шрифт:
И даже меч его исчез — превратился в хрупкую палочку, в соломинку и рассыпался в пыль. Его пальцы обволокла липкая, холодная смола тьмы.
Страх охватил Конана — ледяной, беспросветный — и он почувствовал, что в мире нет больше ничего, кроме мрака — бесконечного мрака, который был не только вне его, но теперь и внутри. В голове стало темно, глаза, казалось, заволокло чернотой. Не на что было смотреть, и некуда идти…
Конан упал на колени. Его волосы, вздымаемые ветром, тоже стали вдруг клейкими и начали слетать с головы и растворяться в воздухе. Конан пытался закричать, но не смог; десны и зубы стали мягкими, как смола; руки, ноги и грудь растворялись в черной, вязкой жиже, и он уже не мог ни двигаться, ни сражаться — в мире существовал лишь одна темнота, разлагающая все, что попадалось на ее пути. Конан чувствовал, как лицо его начало таять, превращаясь в липкую смолу; он хотел кричать, но не мог, потому что у него больше не было ни голоса, ни мыслей. Он стал струящимся потоком тьмы…
— Конан!
…струящимся, всеразрушающим, и он не мог…
— Конан!
Свет! Ветер принес свет. Свет падал на него, а ветер стихал, умирал…
— Конан! — Что-то схватило его — что-то теплое и жесткое, не смола. Конан дернулся, рванулся наружу — он существовал, он был…
Что-то окружило его, и свет стал желтым. Он вдруг понял, что лежит на чем-то холодном и влажном и перед глазами пляшут красновато-желтые огни. Костер, понял он. Начали возвращаться мысли, слова. Затем пробудилась память. В человеке, склонившемся над ним, он узнал барона Орина.
— Ну, киммериец, ох, и напугал же ты меня!
— Кром! — Конан проснулся окончательно — руки упираются в траву, доспехи на месте, а меч в ножнах лежит тут же, рядом. — Что это было?!
— Похоже, то же самое, что и с теми четырьмя беднягами… — В голосе барона сквозила бесконечная усталость. — Подумать только, если бы я не подоспел вовремя…
— Но как ты узнал, что со мной неладно? Мы же вроде распрощались до утра?
— Я почти заснул, — поведал ему Орин; голос его был полон ужаса. — Меня разбудил Болард…
— Болард? — и тут только северянин услышал стоны коринфийца, доносящиеся из палатки.
— Он умирает во сне, — торопливо отозвался барон. — Я хотел взять Кольцо, чтобы спасти его, но обнаружил, что ты…
— Кольцо? — Конан встал на колени, и прицепил к поясному ремню ножны; Орин поднялся на ноги и направился к палатке. Варвар двинулся за ним.
— Мы не можем дать ему умереть. Я знаю, дружище, ты ему не доверяешь. Я тоже не слишком к нему расположен, но без него нам не справиться. Он должен выступить против Усхора вместе с нами…
— И ты думаешь, что…
— Может быть, Кольцо спасет его — это наш последний шанс. С тех пор, как он вступил в мое войско, кошмары мучают его каждую ночь, но сегодня — когда люди стали умирать во сне…
Конан развязал кошель и вынул сверкающий талисман.
— Но я не знаю, как его использовать…
— Думаю, это неважно. Может быть, хватит одной лишь силы Кольца. Надо сделать это быстрее, но Болард не должен ни о чем знать.
Они подбежали к палатке. Орин откинул полог и вошел внутрь, Конан — за ним.
Болард лежал на своей койке; шлем его сбился набок; напряженное тело била судорожная дрожь. Он хрипло стонал, и северянин мгновенно понял, что тот корчится в агонии.
— Кольцо, Конан! — Орин почти кричал. Киммериец положил Кольцо на ладонь и стал приближаться к Боларду. Тот вдруг заметался в очередном припадке, забился на своей койке, издавая хриплые предсмертные стоны.
— Дотронься до него Кольцом!
Конан осторожно, не спуская глаз с извивающегося тела, положил талисман на грудь корин-фийцу. По поверхности шлема и кольчуги Боларда пробежали волны света, испускаемые Кольцом.
Его тело перестало сотрясаться. Руки бессильно упали, а ноги выпрямились. Из-под маски послышался низкий стон, и сквозь щели Конан увидел, что его веки затрепетали, а затем глаза открылись.
Он тут же схватил Кольцо, отступил назад и, стоя возле Орина, спрятал Кольцо обратно в поясной мешочек.
Болард неуверенно, точно пьяный, приподнялся и оперся на локоть. Затем повернул голову и посмотрел на двух мужчин, стоящих рядом с его койкой.
— Что… — произнес он хриплым голосом.
— Тебя снова мучили дурные сны, — сказал Орин, — причем сильнее, чем раньше. Сегодня мочью несколько человек уже умерли от кошмаров, насылаемых Усхором.
— Вы… — Болард сел на койке, и, пошатываясь, пытался удержаться в таком положении. — Как же вы спасли меня? — спросил он. — Усхор увлек мою душу за пределы… — Он вдруг замолчал и сверкнул глазами; несмотря на маску, скрывавшую лицо, Конан и Орин увидели, что в его глазах мелькнул догадка. — Кольцо!
— Нет, Дестан…
Коринфиец поднялся на ноги и в гневе сжал кулаки — так сильно, что его мускулы вздулись под одеждой.
— Кольцо у вас. Дайте его сюда!
— Нет! — выкрикнул Конан, — Ты, глупец, мы спасли тебе жизнь! Ты уже надоел нам с этим кольцом!