Он вопросительно посмотрел на Гранта.

— …месяца, — подсказал Грант.

— В течение месяца. И у нас нет никаких свидетельств того, что за этот месяц во Франчесе происходило что-нибудь необычное. Может быть, у мисс Шарп есть алиби на тот день, когда, как предполагается, она похитила девочку?

— Нет, — ответила Марион Шарп, — алиби у меня нет. По словам инспектора, это произошло двадцать восьмого марта. С тех пор прошло много времени, все дни у нас похожи один на другой. Я просто не в состоянии вспомнить, что мы делали двадцать восьмого марта — и вряд ли найдется свидетель, который вспомнит, где мы были в тот день.

— А ваша горничная? — спросил Роберт. — Слуги обычно удивительно хорошо осведомлены о делах хозяев.

— У нас нет горничной. Они у нас долго не задерживаются. Им не нравится жить на отшибе.

Опасаясь, что она скажет что-нибудь себе во вред, Роберт прервал Марион:

— А эта девушка… как ее, между прочим, зовут?

— Элизабет Кейн. Все называют ее Бетти.

— Да-да, вы говорили. Извините, забыл. Так вот, что она собой представляет? Полиция, я так полагаю, расспросила людей, которые ее знают, прежде чем принять на веру эту дикую историю. Например, почему она живет с опекунами, а не с родителями?

— Она сирота. Ее ребенком эвакуировали из Лондона в район Эйлсбери, и там ее взяла к себе семья Виннов, у которых был свой мальчик старше ее на четыре года. Примерно через год ее мать и отец погибли при бомбежке. Винны, всегда мечтавшие о дочке, очень полюбили Бетти и с радостью ее удочерили. Она считает их своими родителями, а настоящих родителей почти не помнит.

— Так-так. И что о ней говорят?

— Только хорошее. Хорошо учится, хотя и не отличница. Ни разу не попадала ни в какие истории — ни в школе, ни дома. «Абсолютно неспособна ко лжи», — так говорит о ней ее бывшая классная руководительница.

— Когда после месячного отсутствия она явилась домой, на ней были следы побоев?

— Да, да, совершенно несомненные. На другое утро ее осмотрел домашний врач Виннов, и он показал, что она была покрыта синяками и кровоподтеками. Некоторые синяки еще не прошли даже через несколько дней, когда она согласилась прийти в полицию.

— Она никогда не болела эпилепсией?

— Нет. Эта мысль нам сразу пришла в голову. Надо вам сказать, что Винны — люди здравомыслящие. Они были очень огорчены случившимся, но не пытались раздуть историю, не хотели, чтобы девочку жалели или испытывали к ней нездоровый интерес. Они проявили замечательное присутствие духа.

— А нам только остается проявить столь же замечательное присутствие духа, — заметила Марион Шарп

— Вы должны меня понять, мисс Шарп. Девочка не только описала дом, где ее держали, она подробно описала вас и вашу мать: «Худая старуха с тонкими седыми волосами, одетая в черное и без шляпы, и женщина значительно ее моложе, худая и высокая, со смуглой, как у цыганки, кожей. На ней тоже не было шляпы, а на шее была яркая цветастая косынка».

— Да, этого я объяснить не могу, но понимаю, что вы вправе поступать так, как поступаете. Так давайте же пригласим в дом эту молодую особу. Однако сначала я хочу заявить…

Тут дверь бесшумно отворилась, и на пороге появилась мать Марион. Ее коротко остриженные седые волосы стояли дыбом — видимо, она не причесалась, встав с постели — и старуха еще больше обычного походила на сивиллу.

Она закрыла за собой дверь и окинула собравшихся сардоническим взглядом.

— Ха, — каркнула она — трое неизвестных мужчин!

— Разреши мне тебе их представить мама, — сказала Марион. Все трое встали.

— Это — мистер Блэр, из адвокатской конторы «Блэр, Хэйвард и Беннет». Знаешь, в том очаровательном доме в конце главной улицы.

Роберт поклонился. Старуха вонзила в него свой птичий взгляд.

— Крышу надо перекрыть, — заметила она.

Она была права, но Роберт ожидал услышать от gee что-нибудь более относящееся к делу.

Его несколько утешила ее реакция на инспектора Гранта. Присутствие представителя Скотланд Ярда в гостиной не произвело на нее особого впечатления. Она только сухо заметила:

— Напрасно вы уселись в это кресло. У него слабые ножки.

Когда же дочь представила ей местного инспектора полиции Хэллема, старуха кинула на него мимолетный взгляд, слегка кивнула и явно сочла его недостойным внимания. Хэллем, судя по выражению его лица, был сильно уязвлен.

Грант вопросительно посмотрел на Марион Шарп.

— Я сама ей скажу, — ответила она на его немой вопрос. — Мама, инспектор хочет устроить нам очную ставку с девушкой, которая сейчас сидит за воротами в машине. Ее месяц не было дома — она живет в Эйлсбери — и когда она вернулась, вся покрытая синяками, то заявила в полиции, что ее держали взаперти люди, которые требовали, чтобы она согласилась работать у них служанкой. Когда она отказалась, они избивали и морили ее голодом. Она подробно описала дом и этих людей; и наш дом, и мы с тобой в точности соответствуем этому описанию. Предполагается, что мы держали ее в чердачной каморке с круглым окошком.