— Остепенилась, — Софья поморщилась от неприятных воспоминаний.

— И хорошо. От вина бабы тоже бесятся…

— Как это понимать?

— Как хошь, так и понимай, — уклонился Чикин от ответа. — Я о тебе нынче хорошего мнения. Ну, прощевай, надо мне домой.

Софья облегченно вздохнула, отделавшись от старого резонера, и прибавила шагу.

Трофим Спицын больше не появлялся, и она старалась не думать о нем. Она теперь пораньше являлась на работу, следила за собой, одевалась опрятнее.

Доярки, заметив такие перемены, посмеивались:

— Нынче у Соньки все внимание — коровам, поскольку она дала Спицыну полную отставку.

— Вовсе переменилась. Никак, опять замуж собирается, жениха присматривает…

О женихах Софья пока не думала и пропускала мимо ушей такие колкости. Она подала заявление в чекановский зооветтехникум, сдала приемные экзамены и была зачислена на заочное отделение. Теперь у нее появилась цель — получить специальность младшего зоотехника, добавить к опыту и знания, без которых, как говорила Гашева, в наше время не проживешь.

Софья радовалась тому, что освободилась от всего лишнего, что усложняло жизнь. Стремление учиться объяснялось, пожалуй, не желанием выделиться среди подруг, нажить, как сказал бы Чикин, «моральный вес», нет, Софья хотела, чтобы люди уважали ее, считались с нею. Главное же, это Софья и от себя скрывала, чтобы ею был доволен директор совхоза Лисицын.

Почему именно он? Софья до сих пор с сожалением вспоминала, как тогда на берегу говорила ему совершенную чепуху, и, встречая Лисицына, все еще испытывала неловкость. Ей казалось, что он думает о ней плохо. «На самом-то деле я ведь не такая! Бог знает что… Какая муха меня тогда укусила?»

Недавно она приходила к Лисицыну подписать направление и характеристику для поступления в техникум. Она поздоровалась и молча положила перед Лисицыным бумаги, подготовленные Яшиной и отпечатанные на машинке. Степан Артемьевич внимательно прочел их и вроде бы чуть-чуть удивился. Он посмотрел на Прихожаеву оценивающим взглядом, улыбнулся и сказал:

— Решили учиться? Хорошо. Быть по сему, я вам подпишу направление и характеристику. Надеюсь, не подкачаете?

— Постараюсь, — ответила она.

Софья поймала его взгляд — внимательный, веселый — и потупилась. От Лисицына, такого рослого, плечистого, веяло спокойным достоинством, уверенностью и молодой силой. «На такого мужика можно положиться, он в обиду не даст», — подумала она, взяла бумаги и вышла.

И уже в полутемном коридоре конторы Софья почувствовала что-то такое, что заставило се остановиться и задуматься. Будто в директорском кабинете остался живой и теплый огонек, который обогрел ее. Она вспомнила взгляд Лисицына — веселый и вместе с тем изучающий, и эти слова его: «Надеюсь, не подкачаете». Смысл их был предельно ясен, но ей больше запомнился голос, каким они были сказаны: уверенный, звучный голос человека умного и в глубине души доброго. И глаза — живые, немножко усталые, они словно бы излучали свет, который может обогреть человека, когда он того заслуживает.

Софья собралась в библиотеку взять книги по зоотехнике, которые могли бы пригодиться для занятий. Ее вело туда также и любопытство, хотелось поближе взглянуть на жену Лисицына. В Борке говорили, что она образованная и собой очень приглядная, но знакомств избегает. Не иначе как гордячка…

Библиотека находилась в одной из больших клубных комнат. В ней стояли два круглых стола с газетами и журналами и письменный — для библиотекаря. Остальную часть помещения занимало книгохранилище с высокими, до потолка, стеллажами. Тут было тесновато, но Лизе приходилось с этим мириться — другого помещения нет. Проходы между полками с книгами узкие, полутемные, читатели в них пробирались бочком.

Посетителей в тот час не было. Лиза просматривала только что полученный толстый журнал. Прихожаева поздоровалась и спросила:

— Можно записаться в библиотеку?

— Разумеется, — ответила Лиза и, отложив журнал, взяла чистый бланк формуляра. — Вы прежде не записывались?

— Нет, было некогда, — чуть смутилась Софья.

— Садитесь, — библиотекарша согнула новую карточку пополам и взяла шариковую ручку. — Ваша фамилия, имя?..

Прихожаева отвечала на вопросы, следя, как Лиза аккуратно, убористым почерком заполняет маленькую карточку. Руки у нее белые, чистые, пальцы длинные, с маникюром. Софья мельком глянула на свои руки — небольшие, загорелые, с трещинками на коже — и нашла сравнение не в свою пользу. Лицо у директорской жены было скучное, однако приглядное, округлое, с нежной золотистой кожей. Ресницы густые, глаза большие, карие, с искоркой в глубине. «Красивые глаза, — подумала Софья, — не зря Лисицын полюбил ее». Взгляд Софьи скользнул по высокой шее Лизы, которая словно бы вырастала из стоячего воротника. Волосы, мягкие, волнистые, не рассыпались, а плавно облегали виски и уши и спускались, чуть касаясь плеч. В разрезе воротника мерцала червонным золотом тонкая цепочка с кулоном.

«Очень следит за собой, — подумала Софья. — Чистенькая, опрятная, смотреть на нее приятно».

— Что хотите почитать? — спросила Лиза.

— А и не знаю… Может, посоветуете?

— Что вас больше всего интересует? — Лиза глянула на Софью, и в глазах ее тоже появилось любопытство. — Проблемные романы или исторические, философские? А может быть, лирико-романтическая проза? Как говорят — про любовь? Или приключения? А вы любите про путешествия?

— Про путешествия, пожалуй. Никогда сама не путешествовала, так хоть про других почитаю, — Софья тихо рассмеялась.