— Етти, — тихо приветствовал он Теневиля.

— Ии, — ответил пастух.

— Подойди ближе.

Теневиль подошел и, повинуясь жесту хозяина, уселся на бревно-изголовье.

Возле корытообразного блюда — кэмэны — он заметил берестяную коробочку, похожую на проткоочгын. — Ешь, — коротко сказал Армагиргин.

Теневиль взял ребрышко и для приличия поглодал его — негоже отказываться от еды, когда предлагает Армагиргин.

Порывшись заскорузлыми пальцами в коробочке, Армагиргин вытащил куски истлевшей бумаги и разложил их на краю низкого столика.

— Гляди, Теневиль, это царская бумага. Никто из нашего народа не знает, что тут начертано. Да и ты не поймешь, потому что не знаешь тангитанской грамоты. Я прошу тебя, переведи эти значки на дерево. Выбери из моих запасов покрепче, чтобы долго хранилось. Видишь, бумага оказалась слабая, рассыпается в прах.

Армагиргин бережно сложил бумагу в проткоочгын и протянул коробочку Теневилю.

— Я постараюсь сделать, — ответил пастух.

— Погоди, — остановил его Армагиргин. — Ты ешь. Мне надобно с тобой поговорить.

Теневиль взял еще одно ребрышко.

— Вот слушай меня… Ты с малолетства знаешь меня. А я давно приметил тебя. Ты не такой, как другие в нашем стойбище, а может, и среди всего нашего народа… Я вижу — наверное, ты один в нашем стойбище не завидуешь мне и доволен своей жизнью. Так ли это?

— Сегодня я говорил с Тэнантомгыном, — продолжал старик таким тоном, словно побеседовал не с самим богом, а с соседом. — Видно, он и наказал меня, за русского бога и не дал мне потомства. Но Тэнантомгын дал мйе совет. Сделать тебя наследником моим, передать тебе мои стада, мое имя и всю мою силу над людьми… Вот только не знаю, что с этим делать. — Армагиргин кивнул на берестяной проткбочгын. — Сказывают, что Солнечного владыки больше нет. То, что я тебе сказал про наследство, ты на это можешь сейчас не отвечать. Ты думай… А пока мы поедем с тобой во Въэн. Своими глазами поглядим, что там делается. Иди готовься в дорогу, но прежде перенеси мне русскую бумагу на дерево.

Теневиль был освобожден от работы в стадах.

Осторожно вынул полуистлевшие куски царской бумаги и аккуратно разложил, подогнав их друг к другу.

Трудясь над обрывками ломкой желтой бумаги, Теневиль не переставал думать о то5 м, что сказал Армагиргин.

Раулена, носящая в своем чреве будущего ребенка, присела рядом и встревоженно глянула в глаза мужу;

— Что тебе сказал Армагиргин, почему ты стал скрытен и молчалив?

Разве можно сказать женщине все? Лучше язык проглотить. И чтобы успокоить жену, Теневиль сообщил:

— Собираемся во Въэн поехать. Посмотрим, что там делается. Увижу Тымнэро, Милюнэ… Каково им там живется?

— Это хорошо! — обрадовалась новости Рау-лена. — Я пошлю Милюнэ пыжик, а Тымнэро неблюй на кухлянку.

— Они обрадуются подаркам, — заметил Теневиль, примериваясь, как расположить тангитанское письмо на дощечке, чтобы оно поместилось целиком на одной стороне, да еще примостить в конце круглое тавро, внутри которого была нарисована двухголовая когтистая птица.

Раулена глянула через плечо мужа и ужаснулась:

— Какая страшная птица!

— Иди погляди на снег! — встревоженно сказал Теневиль, и Раулена послушно. вышла из яранги.

Раулена поглядела на дали, утонувшие в синей мгле, на усыпанное звездами небо, на полную луну, поднимающуюся над горизонтом, на Млечный Путь — Песчаную реку, протянувшуюся через небосвод, и постепенно в ее душу входило умиротворение, спокойствие и блаженство.

Раулена постояла и, озябнув, возвратилась в чоттагин, где при свете пламени мха, плавающего в нерпичьем жире, ее муж переносил русские письмена на дерево.

Теневиль вглядывался в каждую букву, стараясь уразуметь ее значение. Он работал специальным шильцем, которое сам смастерил для такого случая.

Раулена сидела у костра и изредка поглядывала на Теневиля.

— Ну как, понимаешь? — не выдержав, спросила Раулена.

— Нет, — вздохнул Теневиль. — Но все равно интересно. Совсем не похоже на то, что я сделал.

— Может быть, то, что ты придумал, лучше тангитанского письменного разговора?

— Не знаю, — с сомнением покачал головой Теневиль. — Они тут обходятся совсем малым числом значков…

Две группы знаков особенно часто повторялись в царской бумаге, и Теневилю нетрудно было догадаться, что это имена Армагиргина и русского царя. Так как с большой буквы повторялись сразу несколько слов, то именно эти слова, как предположил Теневиль, и были именем Солнечного владыки. В его собственных записях имя Солнечного

Шкура годовалого оленя, владыки изображалось так: знак солнца — диск с расходящимися лучами на особом сиденье — китовом позвонке.

Раулена уже дремала у потухшего костра, а Теневиль все трудился над перепиской грамоты.