Глэдис не верила своим ушам. Неужели он снова примется все отрицать? К чему продолжать лгать, когда она прямо сказала ему, что измена больше не будет стоять между ними, что все прощено и забыто? Почему он не хочет признать свою вину – ведь ей же уже все равно, она же ясно показала это?.. Глэдис смотрела на Дэйва с болью и изумлением.

Звонок в дверь вовсе не снял напряжения. Должно быть, подумалось Глэдис, это официант из ресторана пришел забрать посуду. Она была благодарна ему – пауза давала время все обдумать, покуда Дэйв открывает дверь.

Возможно ли, чтобы Дэйв говорил тогда правду? Но как же свидетельства против него? Зачем Джулии понадобилось обвинять его в столь серьезном проступке, если он ни в чем не был виновен? К тому же Джулия действительно была беременна – это было слишком очевидно…

Лихорадочные размышления Глэдис были внезапно прерваны гневным голосом, доносившимся из прихожей.

Голосом Майка!

Но он-то здесь как оказался?

– Вы совратили мою невесту! Полиции уже все известно. Вы похитили ее! Отойдите, или вам придется отвечать по всей строгости закона.

Дэйв рассмеялся и отступил, пропуская Майка.

– Глэдис, – крикнул он, – похоже, один из твоих друзей явился тебя спасать!

Она едва успела справиться с первым потрясением, когда в комнату ворвался Майк. Дэйв следовал за ним по пятам. Лицо Майка горело яростной решимостью, было видно, что он не потерпит никаких возражений или сопротивления. Он невольно напомнил Глэдис быка, в бешенстве рвущегося навстречу тореро. Ее еще хватило на то, чтобы поплотнее запахнуться в халатик и подняться на ноги.

– Майк, что ты здесь делаешь? – воскликнула она в ужасе; положение, в котором она оказалась, было явно незавидным. – Почему ты не на конференции? Как ты…

– Твоя мать позвонила мне, когда узнала, что тебя увез твой бывший муж, – объяснил он и умолк, только тут заметив, как она одета.

Его глаза медленно расширились, лицо пошло алыми пятнами и даже как-то разбухло от гнева, рот сжался в прямую линию; он тяжело дышал, словно от быстрого бега. Глэдис пыталась найти хоть какие-то слова, чтобы разрядить ситуацию, но ничего не получалось.

– Что он с тобой сделал? – выдохнул наконец Майк. – И чем вы здесь занимались?

Как видно, ее выходные с Дэйвом не замедлили дать плоды. И плоды эти были гроздьями гнева.

Глэдис пришла в смятение. Она совсем не собиралась задевать чувства Майка. Ей просто хотелось выяснить, правильно ли она поступит, если выйдет за него замуж, но Майк явно неспособен был прислушаться к подобному объяснению происходящего.

Она смотрела на Майка, полностью утратив дар речи, понимая, что само молчание свидетельствует против нее, но не могла найти слов, которые послужили бы хоть каким-то оправданием.

– Мне кажется, Глэдис, – спокойно произнес Дэйв, – то, что ты в данный момент наблюдаешь, в высших кругах называется праведным гневом.

– А вы вообще держитесь подальше! – оборвал его Майк. – Иначе я… я…

Он смерил Дэйва взглядом и, похоже, передумал угрожать ему, а вместо этого снова обратил возмущенный взор на Глэдис.

Он же меня просто убьет сейчас. На одно безумное мгновение ей пришло в голову, что Дэйв специально подстроил все это, чтобы лишить ее малейшей возможности стать женой Майка.

– Почему бы нам не присесть и не поговорить откровенно и спокойно, как добрым друзьям, за бокалом шампанского, а? – предложил Дэйв; ироническая усмешка ясно читалась в его глазах, но лицо оставалось серьезным.

Майк бросил на Дэйва взгляд, от которого любой ученик застыл бы на месте, но его противник давно вышел из школьного возраста, а потому лишь широко ухмыльнулся. И Майку ничего не оставалось, как вновь обратить весь жар своего возмущения на Глэдис.

– Я требую объяснить, что здесь происходит!

– Прости, Майк, – начала она, отчаянно пытаясь найти слова, которые не сильно ранили бы его, – очень жаль, что у тебя из-за меня столько проблем. Мне просто нужно было увидеть Дэйва и…

– Если мне позволено будет вставить слово, то хотел бы заметить, что Глэдис не принадлежит вам, – вмешался Дэйв; тон его был паточно-сладким, а отсутствием логики он не страдал никогда. – И не будет принадлежать. Даже если вы женитесь на ней. А, кроме того, покуда вы не надели ей на палец обручального колечка, «в любви и на войне позволено все», как говаривал старина Шекспир.