– Но есть еще третий путь – вообще выйти из игры.

– Не пойдет, – наставительно сказал Грек, – все, кто мог, уже вышли и благополучно устроились в качестве символов мировых религий.

– Думаю, что не это вас беспокоит.

– Да. – Грек внимательно смотрел на меня. – Я все время вижу в вас двойное дно, но разглядеть, что на нем покоится, никак не могу. Что-то ускользает от меня, а я не люблю, чтобы от меня что-то ускользало.

– Если это касается того, что произошло…

– Похоже, нет, – Грек старательно подбирал формулировки, – это скорее касается вас самой.

Конечно, он был проницательным человеком, это тебе не Влас с его аккуратной задницей и хорошо подвешенным членом, – однако и он не смог сформулировать главного. Потому что главного не знала я сама. Я не знала своей собственной души, нынешней души, – она так же формировалась, как и совсем недавно лицо; она еще не устоялась, она позволяла себе гримасничать и быть некрасивой – и, как ни странно, это мне нравилось. Но зато не нравилось Греку – я вспомнила вдруг грубое откровение Власа: “Я ненавижу то, чего не могу понять”, естественная человеческая реакция.

– Хотя разгадка может быть самой простой, – продолжал размышлять Грек.

– Выдумаете?

– Ловлю себя на мысли, что мне хочется вас раздеть.

– Вот как? – Я удивленно вскинула брови и подумала, что вовсе бы не сопротивлялась этому. – А как же ваше кредо не заводить любовниц?

– Вы опять меня не поняли, – остудил мой пыл Грек. – Вас хочется раздеть в самом опасном смысле слова – сдернуть кожный покров, как сдергивают одеяло.

– Стоит ли?

– Есть еще один щадящий вариант – терапевтический. Нужно просто понаблюдать за вами, когда вы спите и не можете себя контролировать. Так что опасайтесь заснуть с кем-нибудь в одной постели. Это дружеский совет.

– Дружеская поддержка была бы воспринята мной с не меньшим энтузиазмом. – Грек, конечно, был хорош со своими симпатичными, но маловразумительными софизмами, но обольщаться не следовало; сейчас у хищника перерыв на обед и он вполне может пофилософствовать до следующего приема пищи. А пищей можешь оказаться ты, Власа стерли с земли, как хлебные крошки со стола, а ты ничем не лучше Власа. – ..

– Да. Я понимаю вас. – Постоянное “вы” звучало в его устах чуть ли не издевкой, легким реверансом кота в сторону мыши, которую он держит за хвост. – Когда вы собираетесь уехать из Питера?

– Как можно скорее. Мне больше нечего здесь делать. Сегодняшняя “Красная стрела” меня вполне бы устроила, – сказала я и тут же поумерила аппетиты, – или что-нибудь ночное, попроще.

– Хорошо, Сережа получит соответствующие инструкции и проводит вас на вокзал. Деньги тоже получите у него.

– Момент существенный, но неприятный. Я сожалею, что ввела вас в расходы, – состроила унылую физиономию я.

– Думаю, если бы вы не предупредили меня, – наконец признался Грек, – расходы были бы значительно большими. Для фирмы, безутешных родственников и партнеров по бизнесу, я имею в виду. Так что я у вас в долгу. А я не люблю быть в долгу. У вас есть где остановиться в Москве?

– Нет, – я играла в открытую, – но, думаю, это не будет проблемой.

– Я тоже так думаю. – Грек что-то быстро написал на салфетке, протянул мне. – Это московский номер, он принадлежит человеку, который мне многим обязан. Он поможет вам, если возникнут проблемы. А я думаю, они у вас возникнут.

– Почему?

– Вы замечательно держитесь. Но вы не в колоде, вы – чужак. А в мир, в который вы попали – скорее всего случайно, – очень трудно войти. Но еще труднее выйти. Это сопряжено с некими неприятными мелочами, самой невинной из которых выглядит пуля в голову.

– Пожалуй, вы правы.

– И еще один совет. Не старайтесь изучать правила, все равно их не запомните. А тем более не играйте по ним – дольше проживете.

– Кажется, у вас это называется беспредел, – поддела Грека я.

– У нас? – Грек близко придвинулся ко мне. – У нас все проблемы решаются спокойно и цивилизованно. Не нужно путать большой бизнес с воровской малиной и забивать себе голову дешевыми детективами.

Я могла бы подискутировать на эту тему, но вовремя прикусила язык:

– Я постараюсь.

Он успокоился, но напоследок все-таки не удержался, мальчишеское любопытство брызнуло из него, как сок из граната, он даже забыл об этом своем издевательском “вы”:

– И все-таки, перед последним тостом, – почему ты это сделала? Почему ты предупредила меня?

– Все не так. Если бы на вашем месте был бы кто-нибудь другой, гораздо менее импозантный, а вместо обручального кольца у него на руке болтались бы наколки, – я поступила бы так же. Человек, которого убрали ваши ребята, – мой враг. Подозреваю – не единственный. Он убил близких мне людей, и я просто свела с ним счеты.