Скандал удалось замять, но Ольге разрешение на выезд дали. При оформлении выездных документов дочери Светлана Иосифовна вдруг заявила, что она тоже хочет покинуть Союз. В этом поступке она вся — непредсказуемая, неординарная.

Свое семидесятилетие — 28 февраля 1996 года — она встретила в лондонском пансионате для тех, кому требуется опека и лечение, кто одинок и столкнулся с серьезными эмоциональными проблемами. Жильцы этого богоугодного заведения — алкоголики, наркоманы, престарелые, больные. Дочь коммуниста номер один сталинской эпохи зарегистрирована там под именем Ланы Питерс. Это фамилия ее последнего мужа — архитектора из США, скончавшегося в 1991 году.

Удивительные кульбиты! И это та самая «Сетанка-хозяйка», отдававшая в детстве шутливые письменные приказы отцу, который ставил внизу свою подпись: «Покоряюсь. И. Сталин».

Как могло такое случиться? Почему она решилась на побег? И куда — в США, в цитадель империализма, к врагам номер один своего отца!

Кто санкционировал выезд

С тех пор, как радиостанция «Голос Америки» передала сенсационную новость о том, что находившаяся в Индии дочь Сталина обратилась в посольство США в Дели с просьбой предоставить ей политическое убежище, не утихают споры о мотивах ее столь неординарного поступка.

История эта темна и поныне и, наверное, полностью прояснится не скоро. Хотя некоторые детали становятся известными благодаря рассекреченным документам Политбюро ЦК, которые по наследству перешли в архив Президента России.

Бывший член Политбюро Петр Ефимович Шелест, например, в беседе с автором этой книги утверждал, что выезд Аллилуевой в Индию был разрешен тогдашним Председателем Президиума Верховного Совета СССР Микояном. Анастас Иванович, мол, в этом плане оказал ей большую помощь, уговорив своих осторожных коллег не препятствовать ей в исполнении последнего долга перед умершим мужем. Дескать, она и так настрадалась со своим индусом — ей долго не разрешали выходить за него замуж, хотя Сингх и состоял в компартии Индии. Он был иностранцем, а к бракам с зарубежными гражданами в СССР известно как относились. Сингх то уезжал к себе на родину, то снова возвращался к возлюбленной, и это при его смертельной болезни! Давайте, настаивал Микоян, хоть здесь загладим свою вину.

Версию о проявленной Микояном отзывчивости приходилось слышать и из других источников, правда, устных. Но вот документ — решение Политбюро ЦК КПСС от 4 ноября 1966 года. Правда, оно не оформлено протоколом, как обычно. Проект постановления подготовлен и завизирован К. У. Черненко, который в 1966 году был заведующим общим отделом ЦК КПСС. Читаем:

«Тов. Аллилуева (Сталина) Светлана обратилась с просьбой к тов. Косыгину А. Н. разрешить ей выехать в Индию на 7 дней для похорон мужа.

Этот вопрос проголосован по телефону с тт. Брежневым, Вороновым, Кириленко, Косыгиным, Пельше, Подгорным, Полянским, Шелепиным».

Микоян Анастас Иванович, как видим, не упоминается.

Читаем дальше:

«Согласиться с просьбой о выезде в Индию на 7 дней Аллилуевой Светлане.

Поручить тов. Семичастному выделить двух работников для поездки с ней в Индию.

Тов. Бенедиктову оказать помощь во время пребывания их в Индии».

Семичастный тогда возглавлял КГБ СССР, Бенедиктов был советским послом в Индии. Никаких сведений о двух работниках КГБ, которые должны были сопровождать ее в поездке, обнаружить не удалось. И только в книге ее двоюродного брата Владимира Аллилуева «Хроника одной семьи» глухо упоминается о какой-то бестактной женщине, зачем-то приставленной к Светлане в качестве провожатой. «Ее, правда, индусы от Светланы быстро изолировали», — замечает автор.

Что это за женщина и кто эти индусы, которые «изолировали» ее от Аллилуевой? Увы, ответа нет. Две встречи с человеком, который многое знает и мог бы приоткрыть покров тайны, ожидаемых результатов не дали. Дважды он тепло и радушно принимал автора этой книги у себя дома, и оба раза удивленно разводил руками:

— Впервые слышу о провожатых. В Дели, безусловно, был наш человек. Я знаю его фамилию. Правда, он был тогда молодым, неопытным работником советской резидентуры. Но чтобы из Москвы… Нет, о решении Политбюро мне ничего не известно.

Генерал-полковник в отставке Николай Степанович Захаров занимал во время описываемых событий пост заместителя председателя КГБ СССР, много лет до этого возглавлял знаменитую «девятку» — Девятое управление КГБ СССР, осуществлявшее охрану высших партийных и государственных деятелей страны. Несмотря на преклонный возраст, у него отличная память. А тут — провал. В самом деле не осведомлен, или здесь нечто иное? Ну, допустим, вполне объяснимое нежелание касаться тех эпизодов деятельности всесильного когда-то ведомства, которые не в его пользу? Аллилуеву-то ведь упустили советские спецслужбы…

При жизни Брежнева, понятно, надо было молчать, но сейчас?.. Хотя люди, подобные Николаю Степановичу — особенные. Они старой закалки, видавшие-перевидавшие на своем веку столько перестроек, что, как сейчас говорят молодые, мало не покажется. Впрочем, Захаров и в самом деле может не знать всех деталей — он ведь не дотошный собиратель, не коллекционер скандальных происшествий и не архивариус, педантично подшивавший все на свете — когда-нибудь да пригодится.

Постойте, а что автор имеет в виду под необходимостью соблюдать молчание в эпоху Брежнева? Вернемся к началу этой главы, найдем те строки, где говорится о заседании Политбюро, на котором снимали председателя КГБ Семичастного. Итак, что сказал Семичастный в ответ на упрек Брежнева о плохой работе КГБ, выпустившего Аллилуеву в Индию и не предотвратившего ее побега в США? Семичастный сказал, что ее выезд состоялся вопреки возражениям КГБ, который имел для этого веские основания. В частности, информацию о ее контактах с иностранцами и о том, что в Жуковке она сочиняет книгу с явно недружественных позиций даже по отношению к отцу, не говоря уже о советской системе в целом. То, что публикует сегодня журнал «Штерн», — это фрагменты из ее сочинения, которое ходило в Москве по рукам ее приятелей.