Комиссар отечески хлопает его по спине.

— Билли, с каких это пор вы превратились в американца? Не тревожьтесь, Годбоул — мастер своего дела. На теле не останется следов.

От желчи мой правый бок раздувается, точно тяжелый воздушный шар. Хочется сблевать на пол. Сахиб подходит к выходу.

— Годбоул, мы с джентльменами пока удалимся, но к завтрашнему утру я желаю знать имя сообщника и все подробности. Любой ценой выбейте из него нужные сведения. Но поосторожнее. Имейте в виду, от этого зависит ваше продвижение по службе.

— Спасибо, сэр. — Инспектор сверкает искусственной улыбкой. — Не беспокойтесь, сэр. Когда я с ним разберусь, парень сознается и в убийстве Махатмы Ганди.

А в самом деле, кто его убил? Помню только, перед самой смертью он крикнул: «Иду к тебе, Рама!» Я еще удивился: это же мое имя! И отец Тимоти терпеливо растолковал, что Махатма призывал индуистского бога Раму, изгнанного в джунгли на четырнадцать лет.

Между тем Годбоул, проводив комиссара и его спутников, врывается в кабинет, захлопывает за собой дверь и, тыча в меня пальцем, тяжело сопит:

— Ну, все, засранец, раздевайся!

Острая пульсирующая боль истекает из каждой поры на коже. Мои руки привязаны к балке шершавой бечевкой. Деревяшка расположена в девяти футах над полом, так что ноги болтаются в воздухе. Такое ощущение, будто конечности отрывают от тела. Я совершенно голый. Ребра торчат наружу, как у голодающего ребенка из Африки.

Годбоул издевается надо мной больше часа — и до сих пор не закончил, каждые полчаса меняя орудия пытки. Сперва загнал мне в задний проход палку, намазанную красным чилийским перцем. Казалось, внутри ползает обжигающая змея. Я извивался, давясь от боли. Потом он сунул мою голову в ведро с водой и держал там, пока легкие чуть не взорвались. Я фыркал, задыхался и почти утонул.

Теперь инспектор сжимает в руках провод под напряжением, словно бенгальский огонь на Дивали. [7] Пританцовывая, как пьяный боксер, инспектор внезапно бросается на меня и тычет проводом в левую ступню. Электрический ток пылающим ядом простреливает все мое тело.

Годбоул вопит:

— Говори, ублюдок! Ну, как ты победил в телешоу? Кто подсказывал ответы? Сознайся, и мучения кончатся. Получишь хороший горячий обед. Можешь даже пойти домой.

Но дом — это далеко и нереально. А уж от горячего меня сразу стошнит. Если долго не есть, голод съеживается и умирает, оставляя после себя лишь тупую боль в подложечной ямке.

Накатывает первая волна тошноты. Начинаю терять сознание. Сквозь густой туман вижу высокую женщину с развевающимися волосами. Ветер воет за ее спиной, и длинные локоны, черные как смоль, закрывают лицо. На женщине белое сари из тонкой ткани, которая полощется и трепещет подобно легкому воздушному змею. «Сын мой… — плачет она, воздевая руки. — Сыночек… Что они с тобой делают?»

— Мама! — кричу я и рвусь к ней через пропасть из тумана и мглы.

Однако инспектор грубо хватает меня за воротник. Отчаянно перебираю ногами, ни на шаг не приближаясь к цели. Годбоул бьет меня, и дурнота отпускает.

Инспектор вновь протягивает черную ручку без колпачка. Перо отливает золотом. На кончике поблескивают синие чернила.

— Подписывай! — требует Годбоул.

Бумага составлена очень просто. «Я, Рама Мохаммед Томас, настоящим подтверждаю, что десятого июля принимал участие в телешоу „Кто хочет стать миллиардером?“ и признаюсь, что ради победы прибегнул к мошенничеству. Я не знал ответов на все вопросы. Настоящим отказываюсь претендовать на главный, а также любой другой выигрыш и прошу прощения. Я пишу это заявление в трезвом уме и здравой памяти, без какого-либо нажима с чьей-либо стороны. Подпись: Рама Мохаммед Томас».

Можно не сомневаться: еще немного, и я сделаю так, как он хочет. Долго не выдержу. Меня всегда учили не перечить полиции. Уличные мальчишки, подобные мне, находятся в самом низу пищевой цепочки. Выше нас — мелкие преступники вроде карманников. Над ними — ростовщики с вымогателями. Потом идут мафиози, потом — крупные дельцы, но выше всех — констебли. В их руках — инструменты власти в чистом ее виде. Полиции никто не указ — как призвать к порядку служителя порядка? Так что я, конечно, поставлю подпись. Через полсотни затрещин. Через пять, от силы шесть ударов током.

Внезапно из коридора доносится какой-то шум. Кричат констебли. Кто-то говорит на повышенных тонах. Дверь вздрагивает и с грохотом распахивается. В кабинет врывается молоденькая женщина, стройная, среднего роста. У нее изящно выгнутые брови и красивые зубы. В середине лба — крупная синяя бинди. [8] Одежда состоит из белого камеез, [9] синей дупатты [10] и кожаных сандалий. В незнакомке явно есть что-то мистическое.