— Лучше вам не сопротивляться и спокойно подождать, пока вас не доставят, куда надо, и не снимут с вас допрос.

Узнице не оставалось ничего другого, как последовать этому совету. Но множество вопросов теснилось у нее в голове. Куда ее везут? Кто эти люди? Оказалась ли она в руках бандитов? Или же — что казалось ей более вероятным — она была схвачена полицией?

Вскоре машина остановилась и пленницу повели через двор, крепко держа со под руки. Они вошла в какое-то здание и пошли по длинному коридору вдоль ряда совершенно одинаковых дверей. В конце коридора их встретил служитель в форме и с большой связкой ключей. Он по-военному отдал честь нищему и почтительно выслушал указания, которые тот прошептал ему на ухо. Затем он отпер тяжелую дверь, и пленница оказалась в тесной комнатенке, где стояли кровать с соломенным тюфяком да соломенный стул. Дверь с грохотом захлопнулась, ключ заскрежетал в замке, и женщина осталась одна.

— Господи, что же со мной будет? — прошептала она.

Однако прошло немного времени, и дверь снова открылась. В комнату вошел важный генерал в сопровождении давешнего нищего, на котором теперь был нормальный цивильный костюм.

Господин Зюйсел уселся напротив пленницы и, прежде чем начать допрос, долго смотрел ей в лицо.

— Ваше имя, фамилия, род занятий? — наконец спросил он.

— Прежде чем отвечать на ваши вопросы, — сказала молодая женщина, — я хотела бы знать, в чем меня обвиняют. Меня арестовали как преступницу и привезли, насколько я понимаю, в тюрьму…

— Именно так, сударыня… Но я не уполномочен сообщать вам мотивы вашего ареста. Вы узнаете их, когда предстанете перед Верховным судом.

Молодая женщина побледнела. Она явно колебалась, не зная, какую линию поведения избрать. Наконец она решилась:

— Я не буду отвечать на ваши вопросы. Вам не имеет смысла меня обыскивать — у меня нет при себе никаких документов…

Зюйсел улыбнулся:

— Я это предвидел… Но мне совершенно не нужно вас обыскивать, чтобы удостовериться, кто вы такая. Вас зовут Елена Майенбургская, вы законная жена парижского журналиста Жерома Фандора и прибыли в Голландию с намерением…

Но тут генерал прервал полицейского:

— Намерения мадам, или мадемуазель, нас в данный момент не интересуют… Ваша задача — установить личность задержанной.

Зюйсел был явно раздосадован сделанным ему замечанием. Он пробормотал что-то по-голландски, затем продолжал по-французски:

— Подтверждаете ли вы, что, являетесь Еленой Майенбургской?

И поскольку молодая женщина продолжала молчать, он добавил с угрозой в голосе:

— Мы все равно заставим вас говорить, если надо, то и посредством силы!

Молодая женщина, казалось, размышляла, потом насмешливая улыбка мелькнула на ее губах. Эта улыбка была столь неожиданна и неуместна, что генерал и полицейский с тревогой переглянулись. Неужели их пленница так уверена в себе, что смеется над их властью и их угрозами? Наконец она снизошла до ответа:

— Ну что ж, раз вам это известно, не стану отрицать: да, я Елена Майенбургская!

На этом допрос и окончился. Арестованная не пожелала произнести больше ни слова, и Зюйсел с генералом, убедившись в тщетности своих усилий, оставили в одиночестве ту, которая признала себя Еленой Майенбургской. Но едва дверь за ними захлопнулась, как эта молодая особа разразилась веселым смехом. С удовольствием, растянувшись на соломенном тюфяке, она проговорила:

— Теперь, когда я одурачила этих двух ослов, не грех и отдохнуть!

Особа, которая столь непринужденно пела себя в тюремной камере, на самом деле вовсе не была Еленой Майенбургской. Это была мадемуазель Берта, иначе говоря, Бобинетта, которая приехала в Амстердам с намерением разыскать Фандора и которую голландская полиция приняла за «самозванку». Однако молодая женщина быстро отобразила, что в интересах Элен она должна как можно дольше поддерживать это заблуждение.

Между тем двое верзил громадного роста в растерянности бегали по эспланаде амстердамского вокзала. Несмотря на свой рост и физическую силу, они производили впечатление двух потерявшихся детей. Это были Жоффруа Бочка и Бенуа Сундук. Они видели, как Бобинетта села в такси и уехала без них, и никак не могли взять в толк, что же произошло. Другие свидетели пытались им объяснить, что молодая женщина была похищена на глазах у полиции, причем с такой дерзостью, которая не оставляла сомнений: то было делом самой полиции. Но два силача ничего не понимали и на всякий случай так махали кулачищами, что все предпочли от них отступиться.

Среди присутствующих было еще два заинтересованных лица, которые оказались на месте происшествия с опозданием и сейчас лихорадочно пытались выяснить подробности драматического события. Эти двое были Жюв и Фандор. Журналист был так потрясен, что просто потерял способность соображать. Жюв, сохранивший малую толику хладнокровия, пытался рассуждать логически:

— Ясно, что нас провели, как младенцев! Полиция каким-то образом узнала о прибытии Элен. Они схватили ее и увезли в тюрьму!

— Пусть лучше она будет в руках полиции, чем в руках Фантомаса! — восклицал Фандор.

Жюв совсем не был убежден, что Элен была похищена именно полицией, но он поостерегся разубеждать Фандора. В глубине души он не исключал возможности, что молодая женщина была увезена бандой Фантомаса.

— Мы разыщем ее, чего бы это ни стоило! — повторял он, сжимая руки своего друга.

Вернувшись в маленькую комнатку, которую они снимали в предместье Амстердама, Жюв и Фандор сели и глубоко задумались.

— Прежде всего, — сказал, наконец, полицейский, — нам надо провести рекогносцировку. Надо выяснить, кто захватил Элен: сторонники королевы Вильхемины или ее противники? Противники королевы готовы поддержать «самозванку». Если Элен попала к ним в руки, то в ближайшей перспективе ей ничего не грозит… С другой стороны, защитники Вильхемины — порядочные люди, и, как бы они ни были настроены против Элен, они не станут проявлять жестокость по отношению к женщине… особенно к женщине, являющейся твоей женой.