Для детей среднего и старшего возраста
С рисунками
Сестра милосердная
Глава 1
— Извозчик, остановись вон у того дома! Твою руку, Ирочка… Приехали, ну, помогай тебе Бог!
Андрей Аркадьевич первый вышел из пролетки и протянул руку сестре.
Они добирались сюда около часа. Извозчик попался очень плохой, да и расстояние от Петербурской стороны до одной из самых захолустных улиц было не малое.
Шел дождь пополам со снегом. На улице стояли огромные лужи. Катили экипажи с поднятыми верхами. Пешеходы сновали под зонтиками по скользким сырым тротуарам. Безотрадная картина поздней петербургской осени встретила в этот день только выписавшуюся из больницы Иру. И дом, около которого остановился возница, небольшой деревянный особняк с облупившейся краской, выглядел угрюмо.
Такие дома теперь большая редкость в столице и попадаются только на самых глухих окраинах. И место, где поселился Андрей Басланов с семьею, было таким.
— Послушай, Андрюша, да ведь отсюда приходится ежедневно в Академию ездить… Ведь сколько времени приходится терять даром на одни поездки, — заметила Ира, пока Андрей Аркадьевич звонил у входной двери. — И время даром на проезд тратишь, да и устаешь ты, Андрюша, по всей вероятности?
— Это пустое, Ирочка, — беззаботно отвечал Басланов, — не такой я еще старик, сестренка, чтобы уставать из-за таких пустяков, а расстояние велико, это, пожалуй, ты справедливо говоришь. Но и с этим мириться можно, ведь благодаря отдаленности от центра снимаемый нами особняк стоит пустяки, и деньги, сэкономленные на наем более удобной квартиры, мы можем тратить на другое, необходимое в жизни…
На что именно мог тратить Андрей эти деньги, Ире так и не пришлось узнать.
Дверь отворила неряшливого вида прислуга с подоткнутым подолом, босая, в засаленном клетчатом переднике.
— Что это, Марья, вы открываете? Куда же Даша девалась? — морщась, спросил Андрей Аркадьевич.
— Ушла, барин, Даша… Проскандалили они с молодой барыней все утро. Опосля собрала свой сундук и уехала. За пачпортом обещалась зайти. Барыня и посейчас вне себя лежат на диване, — обстоятельно докладывала кухарка.
— Ах, Господи — опять неприятности! Нетти нервничает, она такая слабенькая, хрупкая, а прислуга так груба! — воскликнул Андрей Аркадьевич и, наскоро сбросив пальто на руки служанки, прошел в гостиную. Ира последовала за ним. Уже с порога прихожей молодую девушку поразили стоны, несшиеся из соседней комнаты.
Когда она вошла, то увидела нарядно, совсем не по-домашнему, одетую молодую даму, лежавшую на кушетке с лицом, полуприкрытым носовым платком. Черные волосы ее выбивались из прически беспорядочными прядями. Со слезами и всхлипыванием она кричала:
— Это невозможно!.. Это несносно!.. Я не хочу такой жизни!.. Я не потерплю ее! Она погубит меня! Мое здоровье!.. Мои нервы… Каждая служанка, каждая ничтожная девчонка смеет грубить мне, урожденной княжне Вадберской! Да я за это на нее в суд подам… в тюрьму ее посажу! Я не прощу ей — этой негодной Дашке того, что она осмелилась наговорить мне!..
Сидевшая рядом пожилая дама, в которой Ира с первого же взгляда узнала княгиню Констанцию Ивановну с лицом и манерами итальянки-простолюдинки, старалась всеми силами успокоить расходившуюся дочь:
— Полно, не плачь, Нетти… Нечего глаза по пустякам портить… И платье напрасно мнешь… Эка невидаль, подумаешь, — с горничной посчитались… Всюду это случиться может… В каждой семье! Перестань же плакать! Вот и Андрей пришел и не один!.. Создатель мой! Да ведь это она, наша Ира! Дитя мое, я узнала вас сейчас же, даром, что вы ужасно похудели!
Тут княгиня стремительно поднялась с места и с протянутыми руками устремилась навстречу Ире.
В ту же минуту оборвались слезы и стоны Нетти. Она отняла мокрый платок от распухшего лица и приподнялась с кушетки.
— Andre, Andre, — говорила она мужу, с укором глядя в его смущенное лицо, — как мог ты меня оставить! Как мог ты уехать на целый день! Что за ужас тут происходит без тебя! Эта дерзкая грубиянка осмелилась наговорить мне невесть что! Надерзила и ушла… А мы тут оставайся и нянчи твоих прелестных племянничков, вместо того, чтобы ехать на раут к баронессе Иксюль. И куда ты пропал с утра? Где ты был до позднего вечера? Почти до семи часов? Как тебе не жаль было оставить меня одну? — поток вопросов посыпался на Андрея Аркадьевича, и глаза Нетти снова наполнились слезами.