Покупая билеты на самолет в ближайшей билетной кассе, в аккурат перед визитом в офис Гараева, я точно знал, куда хочу вылететь. Разыскать человека на Кубе такой всемогущий джин как Гараев конечно же мог, но поиски эти, на мой взгляд, чрезвычайно затруднялись тем фактом, что с такими денжищами в Латинской Америке я становился неуловимым.

А девственная Юния, если она та, за кого себя выдает — бесценный подарок для разочарованного идальго, алчущего только любви. Она та, ведь он нее веяло чистотой и пахло ванилью. Я сжигал за собой все мосты, чтобы отправиться на поиски счастья. Чтобы обрести свою вторую половину.

Но кто твоя вторая половина — твоя противоположность или твое зеркальное отражение? А может быть эхо… Или струна, играющая в унисон? Или мелодия, та самая, что звучит в твоем сердце, но играется другой партией?

Я не любил Юнию. Скорее, мое одиночество разбудило мою страсть. Однако, стыдясь инстинктов, я навязал себе новую веру. Без нее трудно человеку. Я хотел влюбиться. Я был готов влюбиться в чистоту, нетронутость и бескорыстность… В свою оранжевую тригенью. Я слепо верил, что убегал не в никуда, надеялся, что это было бегство в рай… Туда, где живет любовь…

— Теперь налево и по трассе, никуда не сворачивая, — скомандовал я своему извозчику.

— Спешишь-опаздываешь… — сочувственно пробубнил с акцентом седовласый азербайджанец.

— Да, через десять минут регистрация закончится, прибавь газку, пожалуйста!

Он покорно выполнил мою просьбу, но тут же спросил:

— Далеко едешь? — это был его первый вопрос за всю дорогу, все остальное время я показывал ему жестами, куда именно следует ехать. Только поэтому я решил ответить:

— Туда, где живет любовь…

— А, любовь… — понимающе закивал он, — Мой дед рассказывал мне про мою бабушку… Когда она была девственницей, ей приснился сон: мягкий как пух, твердый как камень, сладкий как тростник и горький как перец. Она не могла истолковать значение этого сна. И тогда во время утреннего намаза она попросила об этом Бога. Аллах всемилостивый и милосердный прислал ей в следующую ночь архангела Джебраила, и она спросила у него: «Что мне приснилось?». «Это к тебе постучалась любовь, — ответил архангел и предупредил, — Только знай, что любовь не приходит одна. Вместе с ней являются ее вечные спутницы — тоска и разлука, и жгучая ревность. Так что ты можешь отказаться, если не хочешь страдать. Можешь не открывать дверь своей любви…»

— И что же бабушка? Отказалась? — наивно спросил я.

— Эту историю рассказал мне мой дедушка, — усмехнулся мой случайный водитель. — Приехали…

Я вышел из машины. Седой кавказец с торчащими бровями филина достал из багажника мою дорожную сумку, и я поблагодарил его за помощь и за дедушкину историю:

— Молодец твоя бабушка. Не испугалась принять свою любовь… Как говорится — не плакал только тот, кто не влюблялся, не падал только тот, кто не летал. Вот и мне пора взлетать. Попробую. Упаду — значит на роду написано. Важно попытаться взметнуть высоко в небо…

— Это, командир, не добавишь чуточку… — опустил меня, почти уже парящего, на землю прагматичный кавказец, и я, конечно же, удвоил его заслуженный спонтанной фольклорной философией гонорар. Он пожелал мне счастливого пути и резко отъехал к шлагбауму, чтобы успеть выпорхнуть наружу до окончания бесплатных минут парковки.

Передо мной был вход в зону вылета терминала «Шереметьево-2», в руках я держал красный пакет с логотипом «Камеди». В нем было девяносто пачек по пятьдесят тысяч евро каждая…

— Вижу объект. Он входит в здание аэропорта с красным пакетом… — внимательный офицер госнаркоконтроля даже не предполагал, что первым делом его информация об обнаруженном по оперативной ориентировке «подозреваемом» поступит прямиком людям Гараева.

Два черных «рэндж ровера» со скрипом затормозили у главного входа в терминал. За ними подкатили четверо мотоциклистов. По стечению обстоятельств старшим в группе лицензированных боевиков олигарха, прибывших в «Шереметьево-2» был тот самый рыжий садист с узким шрамом вместо лба, привыкший распускать руки в отношении беззащитных и в присутствии гарантированного подкрепления.

— Вадим Аркадьевич, мы возьмем его без шума. — Пес не успел снять мотоциклетный шлем, но уже поспешил набрать номер хозяина с тем, чтобы заверить босса, что держит руку на пульсе.

— Мне все равно, как вы его возьмете! — заорал Гараев, не обращая внимания на своих арабских гостей, занявших всю левую сторону его ложи, — Можете его и не брать, главное — мои деньги. Верните мои деньги!

— Все сделаем — этот придурок несет их в том самом пакете, который запечатлели наши видеокамеры. Красный пакет, мы его видим, Вадим Аркадьевич…