Уголовного розыска воин

Советский уголовный розыск не так давно отметил свое шестидесятилетие. О многих расследованиях, проведенных, за это время, о ветеранах и о тех, кто на посту сегодня, рассказывается в составивших сборник очерках и повестях, большинство которых написано не профессиональными литераторами, а самими работниками угрозыска.

Петровка, 38... МУР...

В сознании большинства москвичей, да и не только жителей столицы, эти слова стали синонимами. При слове «МУР» у каждого, кто более или менее хорошо знает Москву, перед мысленным взором сразу же встает красивое П-образное здание с ухоженным сквером перед главным входом, расположенное наискосок от сада «Эрмитаж». А стоит назвать адрес «Петровка, 38», и — восемь против десяти — вы услышите в ответ: «Вам нужен МУР?»

Но далеко не всем известно, что в этом шестиэтажном здании бок о бок с уголовным розыском «расквартированы» другие службы столичной милиции, каждая из которых решает свои специфические задачи в борьбе с преступностью. Однако широкую известность этому адресу принес именно МУР. И не случайно.

До середины тридцатых годов, до полной ликвидации профессиональной преступности, среди сотрудников столичного уголовного розыска официально бытовали термины «преступная Москва», «преступный мир Москвы». Этими терминами работники милиции определяли «дислокацию» в городе множества воровских «малин», притонов, мест сбыта краденого и сборищ уголовников.

Боярская, а позднее купеческая Москва еще со времен Ваньки Каина, жестокого преступника, вымогателя и провокатора XVII века, славилась своими «татями» и аферистами. С годами в городе сложилась целая каста людей, основным ремеслом которых стали преступления.

Бесчеловечная эксплуатация трудового народа, грубое беззаконие, взяточничество и продажность во всех звеньях царской государственной машины способствовали постоянному пополнению армии правонарушителей. Особого размаха преступность в Москве достигла в годы первой мировой войны и особенно после Февральской буржуазной революции. В результате всеобщей и полной амнистии, объявленной в марте 1917 года Временным правительством, столица была буквально наводнена преступниками-рецидивистами. Только в апреле—мае 1917 года по сравнению с теми же месяцами 1916 года число краж возросло более чем в пять раз, убийств — почти в одиннадцать раз, грабежей — в двадцать один раз.

Накануне Великой Октябрьской социалистической революции в Москве и губернии, даже по неполным данным, действовали более тридцати шаек профессиональных убийц и грабителей. Почти все крупные банды имели хорошо налаженную связь не только между собой, но и с преступным миром других городов. Во главе их стояли закоренелые рецидивисты.

Вот несколько штрихов из «послужного списка» одного из главарей бандитского клана Москвы — Якова Кошелькова. Известный под кличкой Янька Кошелек, преступник до революции имел десять судимостей. Освободившись по амнистии Временного правительства, он возвращается в Москву и сколачивает шайку громил. Налеты банды Кошелькова отличались исключительным цинизмом и жестокостью. Печальная слава о «мокрых делах» Кошелькова ходила не только по Москве, но и далеко за ее пределами. На его счету были десятки крупных преступлений, таких, например, как ограбление аффинажного завода, где преступники взяли около трех фунтов золота, три с половиной фунта платиновой проволоки и 25 тысяч рублей. Руки Кошелькова были обагрены кровью двух чекистов, нескольких милиционеров, многих простых людей. О дерзости банды можно судить и по ее нападению на машину В. И. Ленина.

Партия большевиков расценивала борьбу с преступностью, наведение и поддержание общественного порядка как часть революционной борьбы пролетариата. Поэтому с первых же дней октябрьских боев за власть Советов Московский военно-революционный комитет принял решительные меры для обеспечения революционного правопорядка в городе, охраны личной и имущественной безопасности граждан. Активную роль в решении этой задачи играла уголовно-розыскная милиция Москвы.

Ее сотрудники периодически производили обходы и обследования гостиниц и частных домов, где могли находиться преступники, устраивали облавы в ночлежках Хитровки, Ермаковки, Хапиловки, где скапливался преступный элемент, вместе с сотрудниками МЧК прочесывали отдельные районы города. Так, только в одну ночь во время крупной операции на Верхней и Нижней Масловке они задержали большую группу бандитов, среди которых были активные участники ограбления Военно-промышленного комитета, кооператива земского союза, конторы братьев Бландовых, где налетчики захватили в общей сложности почти полмиллиона рублей.

Сразу же после своего образования Московский уголовный розыск ликвидировал несколько занимавшихся контрабандой и торговлей наркотиками шаек, их притонов и мест хранения опиума и кокаина. Газеты все чаще и чаще сообщали о поимке крупных преступников-рецидивистов и осуждении их, о разгроме отдельных групп.

Главари наиболее разветвленных банд пока что уходили от возмездия, но кольцо облав, засад и расследований все теснее сжималось и вокруг них. Была ликвидирована банда Кошелькова. Перед трибуналом предстал Михайлов — профессиональный налетчик, участник ограбления касс Московско-Рязанской железной дороги. Почти одновременно был задержан Алексеев — матерый уголовник, пытавшийся совершить налет на Лубянский пассаж.

Спасая себя, более мелкие уголовники выдавали главарей. Некий рецидивист Голицын вывел на след Алексеева и Лазарева. Те, в свою очередь, рассказали, где можно найти Филиппова. На допросе у Ф. Э. Дзержинского Филиппов назвал своих сообщников, многих скупщиков краденого, адреса притонов и «малин».

Население Москвы с большим удовлетворением встречало сообщения о разоблачении матерых преступников и их наказании. У москвичей складывалась уверенность в том, что пролетарская власть не на словах, а на деле обеспечивает революционный порядок, надежно охраняет их права и интересы.