Швейцар, уже привыкший к присутствию Чавеса, кивнул, когда мы вошли в лифт. Охо-хо. Я бы не хотела, чтобы Чавеса арестовали за моё убийство. Он был необходим в грядущие дни для удержания под контролем полчищ демонов, если не удастся предотвратить надвигающийся апокалипсис.

Я открыла дверь в квартиру и прошла в гостиную, как только он запер за нами. Хотя до сих пор от замков было немного пользы.

– Есть служебный выход, – сказала я. – Вы знаете, как нейтрализовать камеры наблюдения?

– О чем ты, черт возьми, говоришь?

– Вам нужно будет покинуть здание незамеченным.

Он пересек комнату, остановившись так близко, что я могла ощутить тепло его тела, вызвавшего у меня внезапный озноб.

– Ты думаешь, что я могу травмировать тебя?

– Травмировать – нет. Убить – да.

Он всплеснул руками, а затем отошел в сторону.

– Этот чертов демон!

– Мне кажется, это лишнее.

Его смех меня удивил.

– Я не собираюсь убивать тебя, Кит.

– Вы должны это сделать. Я понимаю. Хотя...

Мой голос оборвался, поскольку в голову пришла мысль, коварная, но очень заманчивая. Я изменилась за последние несколько дней, вероятно потому, что открыла целый мир. Или, скорее, мир всегда был совсем не таким, как я его себе представляла.

Я хранила себя для брака, настоящей любви, но не предполагала обрести ни того, ни другого в течение ближайших пяти минут. Я действительно хотела умереть девственницей?

– Один вопрос, – сказала я.

Он нетерпеливо вздохнул.

– Кит, я не собираюсь...

– Займись со мной любовью.

Чавес рассматривал меня несколько секунд, а потом медленно покачал головой. Мои надежды умерли.

Он пересек комнату, и я напряглась, понимая, что это было концом.

– Сделайте это быстро, – попросила я.

Он осторожно протянул руку, снял мои очки, сложил их и отложил в сторону.

– Это точно не будет быстрым, querida, (испан. "любовь", прим.переводчика)– прошептал он.

А потом он поцеловал меня.

Как много сделал один поцелуй, соединивший нас в объятиях ночи. Тогда я еще верила в мир без абсолютного зла. Тогда я верила, что впереди целая жизнь, и у меня еще есть шанс встретить настоящую любовь.

Теперь я знала лучше. Это знание не сделало поцелуй менее сногсшибательным. Возможно, знание сделало даже больше. Если сегодняшняя ночь была последней в моей жизни, я хотела бы провести её именно так. С ним.

Я приоткрыла рот для более глубокого поцелуя. Он имел вкус мяты, прохлады, свежести. Я провела языком по его зубам, и он застонал.

Мои пальцы сумели расстегнуть несколько заклепок его рубашки, нащупывая их в спешке, но остановились, неспособные завершить начатое. Вместо этого я просто сорвала её.

Он дернулся вперед, чуть не сбив меня.

– Lo siento ("извини", испанс., прим.переводчика). Я...

Я поцеловала его снова.

– Никаких разговоров.

Если бы мы стали слишком долго разговаривать, я могла бы утратить свою решимость. Если бы мы слишком долго ждали, её мог бы утратить он.

Схватив за руку, я практически потащила его в спальню. Там я сорвала свою рубашку через голову и отбросила в угол. Мой лифчик проследовал за ней так же быстро. Его темный пристальный взгляд блуждал по моей груди. Возможно, я была невысокой, возможно коренастой, но моя грудь была чертовски хороша. Он пнул дверь, захлопнувшуюся позади нас.

Полусорванная рубашка открывала его торс. Бугристый... эта бронзовая кожа... я хотела обследовать руками её всю... и я это сделала.

Мои пальцы очертили татуировку у него на груди. Очень маленькая, без очков мне понадобилось приблизиться, чтобы разглядеть крошечный крестик в центре круга. Я задумалась над тем, что это означало, а потом над тем, будет ли у меня еще когда-нибудь возможность спросить об этом.

Наклонившись вперед, я пробежала языком сначала по одному из его сосков, затем по другому. Они напряглись, и я смогла обхватить их зубами.

Он схватил мои волосы, и я замерла, готовая бороться за право узнать его вкус. Но вместо того, чтобы отстранить, его ладонь легла мне на голову, поощряя меня.