– Я хочу, чтобы вы прекратили так принижать себя, – серьезно прервал ее Рэндольф. – Красота и благосостояние, несомненно, имеют место в мире, но они вовсе не гарантируют удачного брака.

– Вы вынесли это из собственного опыта? – спокойно спросила она.

– Да, я вынес это из собственного опыта. – Он резко поднялся. – Я должен развести огонь, пока еще хоть немного светло.

Им повезло, что у лорда Рэндольфа оказались кремень и огниво, а также перочинный нож, с помощью которого можно было получить с внутренних частей веток сухую древесную стружку. И довольно скоро перед ними потрескивал небольшой костер. Рэндольф присел на корточки, оставаясь достаточно близко к огню, чтобы время от времени подкидывать в него сучья.

– Наличие огня приблизило нас к цивилизации.

Элизабет с ним не согласилась. Даже при разведенном огне цивилизация казалась бесконечно далекой, поэтому она и отважилась говорить довольно смело, чего не сделала бы при других обстоятельствах.

– Вы сказали, что поддались греху неверного суждения, – напомнила она довольно решительно. – Если ваш грех состоит в том, что вы влюбились в красивое лицо и потом нашли, что характер леди совсем не так прекрасен, как ее внешность, то это вовсе не является таким уж большим преступлением. Многие молодые люди поступают точно так же.

Лорд Рэндольф, должно быть, тоже почувствовал оторванность от всего мира и его ограничений, поскольку он ответил ей вместо того, чтобы дать отпор, которого она заслуживала.

– Вы правы, но только это не то, что сделал я. Мое преступление оказалось намного хуже. Как и вы, я влюбился, будучи очень молодым. Но, в отличие от вашего случая, наши семьи были очень этому рады. Леди Элисон была богатой наследницей, а я был для нее хорошей партией – подходил по социальному положению и имел приличное состояние, чтобы не быть охотником за приданым. И будучи младшим сыном, я имел бы достаточно времени, чтобы посвятить себя управлению ее собственностью после того, как она получила бы наследство.

Отбросив последние крохи хороших манер, Элизабет спросила:

– Проблема оказалась в том, что она вас не любила?

В мерцающем свете костра желваки на его лице пришли в движение.

– Нет, она по-настоящему любила меня. А я, поддавшись минутной глупой трусости, причинил ей нестерпимую, непростительную боль и разрушил обе наши жизни.

Тишина, которая последовала за этим признанием, была настолько долгой, что Элизабет, наконец, произнесла сама:

– Я понимаю, что меня это совершенно не касается, но я сгораю от любопытства. Что же такого отвратительного могло произойти?

Его лицо расслабилось.

– Начав говорить, полагаю, я должен рассказать и все остальное. Я сделал ошибку, обсуждая леди Элисон с одним из моих очень настойчивых друзей. В это время мы ждали ее в гостиной, и мой друг спросил, с чего это я хочу жениться на ней. Если бы Элисон была похожа на маленькую золотую нимфу, то ему, вероятно, мои объяснения и не потребовались бы, но она полностью отличалась от этого типа женщин.

Рэндольф вздохнул.

– Я должен был ответить на его выпад. Вместо этого, поскольку мои чувства к Элисон носили слишком личный характер, и я не хотел выставлять их перед кем-то, кто стал бы надсмехаться над ними, я, придав голосу как можно больше беспечности, сказал, что женюсь на ней из-за денег. Я знал, что эта причина будет ему понятнее всего.

У Элизабет возникло ужасное чувство, что она уже знает, что за этим последует.

– Элисон подслушала и выгнала вас?

– Еще хуже. – Он очень тщательно уложил две большие ветки в костер. – До недавнего времени я не знал во всех подробностях, что случилось. Она действительно подслушала и сказала своему отцу, что не выйдет за меня замуж, даже если я останусь последним мужчиной на земле, но не объяснила причину, почему передумала. Думая, что это всего лишь минутный каприз, ее отец сильно разозлился и запер Элисон в ее же комнате, клянясь, что будет держать там до тех пор, пока она не согласится на замужество. Чувствуя себя преданной и отцом, и мной, Элисон сбежала. Она отсутствовала долгих двенадцать лет. И только в прошлом сентябре она вернулась и наладила отношения со своим отцом.

– О боже! – воскликнула Элизабет. – Как же она смогла так долго выживать самостоятельно?

– Сначала она преподавала. Позже, случайно, она стала земельным управляющим, причем весьма успешным. Я же говорил вам, что она – необычная женщина. Вы мне ее напоминаете. – Рэндольф оторвался от огня, за которым наблюдал с совершенно излишней бдительностью. – После того, как Элисон исчезла, я не однажды задумывался, нет ли в этом моей вины, и когда она вернулась, я спросил ее об этом. Она подтвердила, что подслушала наш разговор и именно это явилось причиной ее побега. – Он горько усмехнулся. – Эту историю лучше рассказывать на Пасху, а не на Рождество. Я на себе прочувствовал, что должен был испытывать Петр, когда понял, что трижды отрекся от Иисуса Христа прежде, чем прокричал петух [40] .

Сердце Элизабет болело за обоих молодых влюбленных, чьи жизни были разрушены из-за минутной глупости. Неудивительно, что Рэндольф не мог себя простить. Тот факт, что леди Элисон убежала от своей благополучной жизни, стал ярким доказательством тех мучений, испытываемых ею от очевидного предательства человека, которого любила и которому доверяла.

Элизабет попыталась представить себе, на что была похожа встреча Рэндольфа с его прежней любовью, но воображение отказало ей.

– Должно быть, от вас потребовалось большое мужество, чтобы вновь встретиться с ней.