На гибкой лестнице, выброшенной с неизвестно как оказавшегося здесь взлетолета, к ней наклонилась фигура элегантного человека со светлыми кудрями до плеч.

Бурунов? Откуда?

Надя хотела было, как и в прошлый раз, отрицательно замотать головой, но… Никиты Вязова рядом не было, и она воспользовалась предложенной помощью.

Константин Петрович Бурунов помог ей ухватиться за гибкую лестницу, зацепившись сам за верхние ступеньки ногами и придерживая Надю за мокрые плечи руками.

Потом спасатели взлетолета включили механизм, втягивающий лестницу. Сразу несколько рук помогли Наде забраться в кабину, где она без сил упала на пол.

Надя не знала, откуда появился здесь профессор Бурунов, но это был именно тот человек, который мог понять ее. И, застонав, она произнесла:

— Константин Петрович! Я открыла тайну нуля.

— О чем вы говорите, милая Надя? Сейчас вам лучше находиться в покое.

— Я нашла «коэффициент любви».

— Вы явно бредите, дорогая. Постарайтесь отвлечься.

— Нет, это не бред! Выслушайте меня. Надо задержать рейс звездолета.

— Поверьте, Надя, легче остановить Луну.

— Ну вот! — рассердилась Надя. — На этот раз бредите уже вы, а не я!

— Еще раз умоляю вас, постарайтесь забыться, — говорил Бурунов, давая ей понюхать протянутый одним из спасателей флакончик.

Надя почувствовала, что все плывет перед глазами.

— Куда доставить? — спросил командир спасателей.

— Я думаю, что придется прибегнуть к транквилизаторам. Приступ начался еще перед прыжком с университетского балкона.

— Тогда в «приют спокойствия».

— Я не хочу, не хочу в «приют спокойствия»! — Надя, как ей казалось, кричала, хотя на самом деле только шептала.

— Успокойтесь, милая Надя. Как только я узнал в университете о вашем неосторожном прыжке с балкона, я вызвал взлетолет спасателей, дежуривший около метромоста, и мы полетели следом. Нам удалось догнать вас, когда вы, кружась, набирали высоту. Потом мы не упускали дельтаплан из виду. К счастью, нам удалось вовремя прийти на помощь. Этот ветер мог наделать бед! Вы скоро вернетесь к Виталию Григорьевичу, который уже все знает, поскольку я с ним связался по браслету личной связи.

— Нет, дедушка еще не все знает! Вы с ним первыми должны узнать и о «тайне нуля», и о «коэффициенте любви».

— Опять бред! — воскликнул Бурунов. — Какое несчастье!

— Это вовсе не бред! Не смейте так говорить! Это отношение масс комара и земного шара.

— Какой ужас! — в отчаянии воскликнул Бурунов. — Какой-то комар и земной шар! — И уже другим тоном добавил: — Мы с Кассиопеей завтра же навестим вас в «приюте спокойствия». Вы проведете там день-два. У современных психиатров есть удивительные средства. Подождите до завтра…

— Завтра может быть уже поздно! Звездолет готовится к старту! А его надо задержать! Я говорю вам об этом, а вы как будто не слышите. Надо сообщить всем о «тайне нуля».

Взлетолет опустился на лесной полянке. От белого дома с колоннами к ним спешили люди в белых халатах.

Они подвезли к взлетолету носилки-каталку. Потом осторожно переложили Надю на них. При этом боль во всем ее теле вспыхнула с новой силой.

Рядом с носилками шли Бурунов и седоусый врач, принимавший пациентку.

— Я требую, я настаиваю, чтобы меня выслушали, — твердила Надя.

— Я полагаю, профессор, для успокоения пациентки надо пойти ей навстречу и выслушать, — обратился к Бурунову врач.

Когда через некоторое время Надю перенесли в кровать, Бурунов сел у изголовья, терпеливо выслушал ее сбивчивый рассказ о том, как она догадалась в полете ввести в формулу Лоренца под корень квадратный отношение масс улетевшего и оставшегося тел. Отношение это равно нулю, поскольку в знаменателе стоит бесконечная масса Вселенной. Поэтому результат формулы не изменится. Однако поменять местами массы улетевшего и остающегося тела, то есть произвольно считать одно из них неподвижным невозможно, поскольку в этом случае выражение станет мнимым. [4]

Бурунов все прекрасно понял. Теория абсолютности академика Зернова, с которой он связал свою научную деятельность, действительно может оказаться под ударом, если всерьез отнестись к этому «математическому бреду». И он решил, что обнародование его ничего, кроме вреда, не принесет. Вместе с тем надо было успокоить Надю и направить ее мысли по другому руслу. И он стал убеждать ее:

— Я в восторге, Надя, от сделанного вами открытия.

— Я вам верю, Константин Петрович, — обрадовалась Надя. — Вы спасли не только мою жизнь, вытащив меня из воды, но и нечто более важное — научное обоснование для отмены вылета корабля. Как истинный ученый, вы не можете не видеть что теория абсолютности опровергается моим открытием.