Имперское слежение было невозможно в районах, полностью находящихся под властью Тетуракта, такие как пространство вокруг сектора Стратикс, который был помечен как приоритетная цель, так что Фаддей не мог ожидать большого отклика от разбросанных разведывательных кораблей и оперативников Инквизиции, крадущихся между чумными мирами. Но сектор Септиам-Каллиарган ответил на запрос Фаддея отказом и отсылкой к другим источникам. Сектор Туманности Аггарендона вообще не ответил, хотя существовала небольшая военная активность вокруг рассеянных добывающих миров Туманности. Субсектор Кайтаран, крохотный участок космоса, включающий в себя крепость Инквизиции и несколько командных флотилий Имперской Гвардии, был худшим их всех: сообщения, полученные Фаддеем из станций астропатического слежения, казались напыщенными и выдуманными, и у него не было не малейших сомнений, что их подделали.

Это был лишь один симптом. Предыдущие попытки Фаддея добраться до исторических архивов с миров, на которых когда-то сражались Испивающие Душу, не дали вообще никакой информации об Ордене. Собор Героев на Мире Мортенкена, к примеру, более не содержал вмурованного в камень настенного изображения Дениятоса, легендарного воина — философа Испивающих Душу, который изгнал ксеносов-хрудов из священного города планеты. Практически все признаки Испивающих Душу со времени Поля Цербера были стерты. Лишь источники Инквизиции сохраняли единственную связную историю Испивающих Душу и их славные деяния — славные, по крайней мере, до предательства у Лаконии и Экскоммуникатуса, объявленного Ордену. Если и были какие-то аспекты их истории, не содержащиеся в архивах Инквизиции на мирах-крепостях в секторах, где сражались Испивающие Душу, то там где этого коснулся Империум, история исчезала.

Фаддею никогда до этого не приходилось видеть в действии эдикт о стирании. Разумеется, он о них слышал, и являлся частью операций, где их вынуждены были приводить в силу. Но он никогда не догадывался о такой тьме невежества по всему Империуму, которое сжигало книги и уничтожало инфопланшеты. Скорей всего, и стирание памяти производилось людям, которые встречались с Испивающими Душу. Фаддей, как и положено инквизитору, понимал важность информации, и как знание может сгноить души тех, кто неспособен справиться с ним.

Ордена ренегатов не были каким-то особым исключением — ведь многим детям рассказывали страшные истории о Ереси Гора, когда половина Легионов Космического Десанта была развращена Великим Врагом. А то, что это может произойти сейчас, и безо всякого мощного присутствия Хаоса, который стоило бы в этом винить, могло вызвать разочарование и панику, ситуацию, которую Империум не мог себе позволить. Но исчезновение Испивающих Душу из памяти Империума сделало работу Фаддея во стократ сложнее.

Он не знал, какой из подорденов Инквизиции привел в жизнь этот приказ. Также он не знал, и какие оперативники в астропатических нексусах аванпостов и планетарных архивах искажали сообщения по запрещенным темам. Но они были эффективны, и без полномочий лорда инквизиции Фаддей чувствовал, что может немногое сделать, чтобы их обойти. Он питался объедками, и становилось все хуже. Он надеялся лишь на то, что его последний оставшийся след — расследование зачистки аванпоста на Эвмениксе и причина, по которой десантники его атаковали — приведет к какому-нибудь прорыву. В противном случае его расследование продолжит голодать от недостатка информации, пока не умрет.

Инквизиция могла заниматься ослеплением одной своей части действиями другой, и Фаддей порой задумывался, сможет ли она однажды отринуть мрак и научиться доверять сама себе. Но существовало достаточно мрачных слухов об инквизиторах, ставших опасными радикалами, сошедшими с ума в своем преследовании разложения, так что, возможно, сохранять своих членов в неведении было единственным способом сохранять ее от гниения изнутри.

— Инквизитор?

Фаддей поднял глаза от информационного планшета. Он просматривал потенциальные следы в астропатическом трафике, но там вновь не было ничего многообещающего. Он увидел — как и ожидал — Пилигрима, стоящего в дверях холодных каменных палат. На Кайтаране стояла ночь и прерывистый бледный голубой свет от безоблачного ночного неба, окрашенного в голубой и серый тона. Фаддей так настойчиво занимался внимательным просеиванием сквозь жалкие астропатические данные, что даже не заметил захода двойных солнц Кайтарана.

— Пилигрим.

Пилигрим слегка поклонился, словно в насмешку. — Полковник Винн собрал своих людей и готов к осмотру.

— Хорошо. Что вы о них думаете?

— Я? — Пилигрим сделал паузу. — По большей части они ветераны разведывательных подразделений или антипартизанских бригад на своих примитивных мирах. Они умелые и решительные солдаты. Они, скорее всего, с честью умрут, но не более того.

— Вы думаете, что это безумие, не так ли? — у Фаддея возникло ощущение, что Пилигрим, если у него было лицо, сердито заворчал под своим капюшоном.

— Когда вы видели вещи, которые видел я, инквизитор, у сумасшествия нет значения. Я думаю, что это предприятие потерпит неудачу, если это то, что вы имеете в виду. Намного лучшие бойцы, нежели ваши штурмовики, пытались выполнить подобные авантюры ранее и не прошли дальше лазерной защитной сетки.

— Вообще-то, я не говорил вам, для чего мне нужны люди, Пилигрим. Вы кажетесь очень уверенными в том, что я потерплю неудачу, словно вы знаете, что я собираюсь предпринять.

— Вы направляетесь в Фарос, инквизитор. Других вариантов нет. И если я смог догадаться, то и лорд Колго сможет.

— Лорда Колго, — фыркнул Фаддей, поднимаясь с кровати и роняя инфопланшет в один из сундуков, которые он практически закончил упаковывать, — ничто не порадует больше, чем моя попытка. Если я проиграю, я испытаю защиту для него. Если я преуспею, он будет знать, как раскусить этот конкретный орешек, и, возможно, попытается поместить меня под свое непосредственное командование, чтобы я смог проделать то же самое в случае возникновения нужды.

— Возможно. Но вы идете в Фарос, инквизитор, и это настолько для меня очевидно, что в вашей секретности нет необходимости. Если вас обнаружат и вам удастся уцелеть, вы создадите себе врагов, которые никогда не забудут и не простят.