Однажды вечером разнежившийся Рамвас предложил:

— Хочешь поехать со мной в Кеми?

Сердце Белит забилось, как пойманная птица.

— Конечно, хочу, но надоедать тебе еще и там… Ты и правда хочешь, чтобы мы поехали вместе?

— Очень.— Рамвас покрепче обнял наложницу.

— Когда едем?

— Послезавтра. Собери нужные тебе вещи и выбери что-нибудь понаряднее. Можешь купить, если не найдешь здесь в доме,— я хочу, чтобы ты танцевала перед гостями.

— Как скажешь, но танцевать я буду только для тебя.— Женщина тихо рассмеялась.

Путешествие в Кеми прошло сказочно — внимание Рамваса и его стремление скрасить для возлюбленной все тяготы пути превратили нудную дорогу в подобие праздника. Укрытый коврами возок днем спасал от палящих солнечных лучей, а ночью служил защитой от пронизывающего ветра пустыни. Белит невольно вспомнила дорогу в Сипх, когда скованные рабы были лишены всякой защиты от солнца и ветров, а самодовольные стигийские стражники по ночам отводили самых красивых девушек в свои повозки. Но когда тяжелые воспоминания бередили душу, шемитка только крепче стискивала кулаки, не забывая нежно улыбаться скачущему рядом с повозкой Рамвасу. Позади оставались выжженные солнцем пустоши, где бродили тени забытых богов, возделанные поля и убогие деревеньки, которые Белит, будь на то ее воля, с огромным наслаждением сожгла бы дотла. Вслед им смотрели горбоносые мужчины и закутанные в белые покрывала женщины — если бы она могла, она бы вырезала их всех, без жалости и сожаления. Иногда, заглядывая в колодец своей души, Белит содрогалась от ненависти и злобы, которые переполняли ее, и не могла понять: неужели это она, та самая молоденькая девчушка, еще недавно уверенная, что самое страшное на свете — это немилость Алала?

Наконец на горизонте показались высокие стены древней крепости, сложенные из красного кирпича, а позади плескалось, шумело, переливалось свободное море — последняя надежда Белит. Узкие улочки, по которым ехали повозки Рамваса, были чистыми, а большинство встречных носили яркие, многоцветные одежды — город готовился к празднику.

— Рамвас,— позвала Белит.— Сегодня какое-то торжество?

— Да, нынче в храме Сета загорится новый огонь: наследник королевской крови появился на свет. Похоже, мне придется сегодня оставить тебя одну: если я не приду в храм, найдутся недоброжелатели, что позже мне это припомнят.

— Конечно, любимый. Я буду ждать тебя.

Загородный дом стигийца был точной копией дома в Кеми. Центральная часть отводилась для мужчин — самого Рамваса, его слуг и воинов. Левое крыло служило складом, кухней, мастерскими, а в правом жили женщины. В отличие от кемийского особняка, здесь в правой половине дома давно уже никто не жил, и Белит оказалась единственной обитательницей длинной анфилады комнат. Затхлый запах заброшенного жилья заставил ее сморщим носик, но шемитка все же нашла для себя уголок по душе — большую светлую комнату, расположенную в середине крыла, подальше от жилья старшего евнуха.

Сундуки со скарбом наложницы поставили вдоль стен, и Ханар, еще раз пересчитав их и проверив содержимое, вышел, не забыв запереть дверь на засов.

Белит презрительно улыбнулась. Евнух больше не вызывал страха. Он никогда не посмеет прикоснуться к любимой наложнице хозяина — единственного человека, к которому относился с искренней любовью и благоговением.

Ханар, давно лишенный мужской силы, навсегда разучился испытывать к женщине что-либо, кроме ненависти. Но эта шемитка вызывала у него особую ярость. Евнух видел на своем веку множество женщин. Многих из них брали силой, и многие позднее смирялись, привыкали… но ни одна не признавалась в любви к насильнику!

Стало быть, шемитка лгала — но лгала изощренно и старательно, а значит, хозяину грозила опасность. И он, Ханар, готов был спасти молодого господина любой ценой. Даже ценой его гнева и немилости.

Рамвас пришел вечером с охапкой сладко пахнущих белых лилий. Увидев на двери закрытый засов, он лишь недоуменно поднял брови.

— Впрочем, Ханар, тебе виднее… Принеси-ка вазу для цветов.

Пыхтя и отдуваясь, евнух поспешил прочь. Рамвас невольно улыбнулся — несмотря на жару, верный страж надел тонкую кольчугу и повесил на бок длинную аргосскую саблю.

Белит хотела было, надув губки, пожаловаться на докучливого скопца, но, увидев цветы, сразу сменила гнев на милость.

— Какая красота!

— Они похожи на тебя.— Рамвас поцеловал Белит в жадно приоткрывшиеся губы.— Сейчас мы поставим их в воду, чтобы не завяли. Пусть они скрасят твое одиночество, пока меня не будет.

— Что же, значит, завтра, возлюбленный, тебе придется вернуть долг с лихвой,— лукаво улыбнулась Белит.

— Не сомневайся! — Руки Рамваса ласкали полуобнаженную грудь красавицы.

— Я принес вазу, господин,— хрипло пробормотал некстати подошедший евнух.

— Поставь на стол и пошел вон! — бросил Рамвас.

Кланяясь, Ханар удалился.

— Мне пора уходить,— шепнул стигиец, с трудом отрываясь от нежных губ возлюбленной.

— Успеем? — выдохнула Белит.

— Да поглотит их всех Нергал! Можно и немного опоздать! — решился Рамвас, распуская завязки шелковых шаровар.

И они успели… Одевшись и умастив благовониями волосы и тело, как подобало жрецу, спешащему ни торжественное богослужение, Рамвас уже было шагнул к когда безотчетное чувство тревоги заставило его остановиться и еще раз взглянуть на Белит.