Когда дети вернулись домой, их никто не ругал, словно ничего и не произошло. Но Криму и Белит разрешили бывать у Самди, когда им захочется, а жившая на отшибе женщина всегда с радостью встречала детей.

Высокая, статная, исполненная внутренней силы, Самди казалась Белит удивительной красавицей, и девочка старалась подражать ей во всем. Жрица Митры учила Крима и Белит говорить с животными, находить их жилища, избегать опасности, которые таят джунгли, и, наконец, она учила их владеть копьем и мечом. Сначала Крим презрительно улыбался при мысли, что его будет учить женщина, но увидев, как легко управляется Самди с тяжеленным клинком, с радостью согласился.

Так прошло три года. Может быть, самые счастливые в жизни Белит — рядом с ней была любящая семья, мудрая наставница и лучший друг.

Но рано или поздно в жизни происходят перемени.

Дочь короля Асгалуна встретила свою тринадцатую весну.

Тринадцатилетие Белит Хоаким праздновал так, что половина селения плясала и пела, а вторая лежала, не в силах пошевелиться, перебрав крепкой настойки на кокосовом молоке. Радовались все, кроме двух человек — Белит и Крима.

— Но ведь вы когда-нибудь вернетесь? — спрашивала Белит.

— Сомневаюсь,— Крим тяжело вздохнул,— Отец купил слишком много земли, чтобы отпустить дармового работника. Он не позволит мне вернуться. Через несколько лун мне исполнится шестнадцать, и, значит, пора брать жену.

— Самди говорила, что твой отец уже кого-то для тебя присмотрел.

— Да, она дочь вождя того племени, куда уходит отец. Но ведь ты меня любишь?! — полувопросительно прошептала Белит.

— Очень.

Они сидели на берегу океана, рука об руку,— и прощались навсегда. Крим вырос и очень возмужал. Высокий, широкоплечий, он выглядел намного старше своих лет. Было в нем что-то надежное, мужское, и Белит чувствовала себя рядом с ним в полной безопасности.

Девочка тоже изменилась — мальчишеская резкость уступила место плавным, размеренным движениям, грубоватая речь стала более сдержанной, и в угловатом подростке уже проглядывала будущая женщина. Крим любовался подругой.

— Ты стала очень красивой.

— Ты тоже красивый, Крим,— Белит потерлась щекой о широкое плечо друга.

— Я черный, а ты белая, и никогда наши пути не пересекутся. Никогда.

Слезы текли по щекам Белит.

— Мне пора,— странно звенящим голосом сказал юноша.

— Подожди, я хочу, чтобы ты был мне братом.

— Правда? Ты хочешь смешать кровь, как учила Самди?

— Да.

Юноша вытащил из ножен короткий кинжал и полоснул себя по предплечью. Алая струйка крови потекла по руке, и тяжелые капли упали на песок. Белит повторили движения друга и приложила свою руку к его. Черная и белая руки смешали свою кровь, и она заструилась по золотистому песку к океанской воде.

— Пусть вода, земля и джунгли услышат наши голоса,— хором произнесли они слова великой клятвы, по преданию подаренной первым людям самим Митрой, — Клянемся помнить друг о друге, идти друг за другом и положив свою жизнь за друга.

Древние слова звучали на берегу океана, когда солнце ложилось на покой в свое ложе, и солнце, вода, земля я джунгли услышали их и запомнили.

…После отъезда Крима Белит затосковала. Верный надежный друг, с которым столько было пройдено и прожито, уехал навсегда. Подружки, новые друзья, хлопоты но дому не могли заглушить боль. И только задушевные беседы с Самди как-то скрашивали серые будни. Девушка все больше и больше сближалась со жрицей Митры, и Шаафи порой не могла подавить ревность — дочь гораздо больше прислушивалась к словам Самди, чем к уговорам матери.

И наконец Шаафи решилась.

— Хоаким, нам нужно спасать Белит,— сказала она как-то раз, ложась в постель.

Заканчивавший последние подсчеты, Хоаким удивленно посмотрел на жену.

— А что, ей что-то угрожает?

— Подумай сам, молодая девушка целые дни проводит среди черных. После отъезда Крима она никак не утешиться, а в ее возрасте можно натворить глупостей.

— Говори толком, Шаафи! Что тебе не нравится?

— Bсе! Я боюсь, что она найдет утешение с одним из местных красавцев, ты же знаешь, как они вокруг нее вьются.

Хоаким нахмурился.

— Ты уже что-то заметила?

— Пока нет, но знаю, что такое семнадцатая весна и одиночество.

— И что теперь делать?

— Выдать ее замуж, и поскорее.

— Но она предназначена для избранника Митры, и Самди не согласится.

— Да кто она такая, эта Самди! — взорвалась шемитка. — Только и слышишь с утра до ночи: «Самди сказала», «Самди так думает», «Самди разрешила». Она уже когда-то нарушила клятву и может ошибаться, как и все.

— Успокойся.— Хоаким присел на краешек кровати и нежно погладил загрубевшую руку жены.— Она просто любит девочку и желает ей добра.