Остается рассчитывать на то, что местные историки прочтут эту книгу, заинтересуются Сумароковым (Якшиным) и их поиск будет удачным.

По той информации, которая имеется в нашем распоряжении, можно утвердительно говорить лишь о назначении его на разведработу в Берлине под прикрытием заведующего репатриационным отделом Полномочного Представительства УССР в Германии.

В апреле 1927 года произошло событие, круто поменявшее тактический рисунок деятельности ОГПУ. Я имею в виду бегство за кордон уже упоминавшегося нами Опперпута-Стауница. Вместе с известной террористкой Марией Захарченко-Шульц он нелегально пересек советско-финскую границу и рассказал представителям местных спецслужб и английским разведчикам, что «Трест» является мистификацией чекистов. К сожалению, работавшие с Опперпутом сотрудники ОГПУ излишне доверились своему агенту, и оказалось так, что он не только сообщил иностранцам о разработке, но и дал массу других сведений, включая данные на отдельных негласных осведомителей.

Для контрразведчиков с Лубянки предательство Опперпута явилось сигналом к пересмотру некоторых форм деятельности, необходимости применять новые приемы. Поскольку Опперпут выступил с разоблачениями в зарубежной прессе, было решено скомпрометировать его перед новыми хозяевами также через средства массовой информации. С помощью оперативных возможностей КРО и ИНО ОГПУ удалось опубликовать ряд статей в Эстонии и других европейских странах, что привело к возобновлению проверочных процедур в отношении перебежчика спецслужбами и эмигрантскими организациями. Оппернут был поставлен в безвыходное положение и решил делом доказать свою лояльность, непричастность к провалу Сиднея Рейли и арестам белогвардейских разведчиков в Москве и Ленинграде.

Как известно, с группой террористов он нелегально прибыл в СССР, совместно со своей любовницей Захарченко-Шульц предпринял попытку взорвать здание ОГПУ и, настигнутый чекистами, застрелился.

Оперативники уловили тот эффект, который дали публикации в газетах, хотя компрометационные кампании через прессу не являлись чем-то новым и многие годы использовались в практике спецслужб.

Думается, именно в 1927 году в ОГПУ созрела идея использовать «журналистское расследование»» для устранения Владимира Орлова с передовой фронта тайной борьбы.

В январе, холодным по берлинским меркам днем в столицу Германии прибыл Ефраим Соломонович Гольденштейн, назначенный Наркоминделом на должность второго секретаря Полпредстава СССР. Высокий, худощавый, с золоченым пенсне на крючковатом носу человек неторопливо вышел из машины на улице Унтер ден Линден, поднялся по ступенькам здания полпредства и скрылся за массивной дверью.

Сотрудники наружного наблюдения германской контрразведки поспешили отчитаться о проделанной работе, отметив, что никаких контактов в городе у подопечного не состоялось.

В Полицай-президиуме временно успокоились. Ведь они еще не знали о предстоящей работе «дипломата».

На самом деле в Берлин прибыл новый резидент Иностранного отдела ВЧК, ранее возглавлявший закордонные аппараты ОГПУ в Австрии и Турции.

В своей книге «Секретный террор», опубликованной после бегства на Запад, высокопоставленный сотрудник советской разведки Георгий Агабеков вспоминал о берлинском резиденте следующее:

«Гольденштейн, по кличке Александр или Доктор, по национальности еврей, является одним из самых старых и заслуженных сотрудников ИНО ОГПУ. До 1924 года он работал на Балканах и был очень близок с македонскими революционными деятелями, среди которых и сейчас пользуется большим авторитетом.

Гольденштейн в свои сорок пять лет женился на молодой женщине, и в последнее время было заметно, что работать он устал и хочет уйти на покой. Несколько раз он ставил вопрос о своем отозвании, но только осенью 1929 года получил разрешение выехать в Москву. Трилиссер собирался назначить его своим помощником. Однако приезд Гольденштейна в Москву совпал с уходом Трилиссера, и дальнейшая его судьба мне неизвестна».

Оперативный псевдоним Доктор соответствовал полученному Гольденштейном образованию — он окончил в Вене медицинский факультет по специальности гинеколог. Однако лавры Гиппократа его не прельщали, и со студенческих лет он увлекся революционной деятельностью, длительное время провел на нелегальном положении. Конспиративные навыки он активно применял и после установления в России советской власти, поскольку с 1922 года занимался разведработой.

Именно такой опытный чекист и нужен был в Германии. Согласно данным, приведенным в «Очерках истории российской внешней разведки», личный состав резидентуры составлял уже 8 человек. Количество агентов только по Берлину — 39. За 1927 год из резидентуры в Москву поступило 4947 информационных материалов и из них 626 касались исключительно белогвардейской эмиграции.

Наиболее ценными источниками среди обитателей «русского Берлина», были бывшие офицеры, значившиеся под номерами A/1, A/2 и A/3.

К сожалению, о работе первых двух еще не пришло время рассказать. Что же касается последнего, то мы уже упоминали о нем — это Николай Николаевич Крошко-Кейт. Завербовали его еще в 1922 году в Варшаве, а затем передали на связь в берлинскую резидентуру.

Именно A/З внедрился в окружение Владимира Орлова и к моменту приезда Доктора уже несколько лет давал подробные сведения о врангелевском разведчике. О своей работе агент А/3 рассказал позднее в воспоминаниях. Выдержки из них, на наш взгляд, стоит здесь привести.