Наша задача была достаточно трудной. Всё, что мы могли сделать, чтобы избежать катастрофы, подобной той, которая постигла Франкиньуля, и полного прекращения поступления сообщений из Бельгии, это — следовать нашему громоздкому плану и работать с дюжиной одновременно функционирующих организаций, каждая из которых совершенно независима от других в каждом своем звене, начиная от наблюдательного поста и кончая агентом связи с Голландией.

После войны я познакомился в Брюсселе со священником из Гента, принадлежавшим к ордену францисканцев; последний рассказал мне, что именно он был тем другом, о котором нам писал Берген. Он уже организовал два наблюдательных поста, которые были готовы начать функционировать, too в это время связь с Лувеном была прервана. Он условился с Бергеном, что завербует других членов своего ордена в различных частях Бельгии, но после ареста «почтового ящика» он не; имел больше никаких способов связи и был вынужден отказаться от своих планов. [18]

В ячейках, которые мы организовали, позже, мы использовали многих священников. Они были превосходными агентами. Для них не существовало пропасти, отделявшей бельгийских деловых людей от людей свободных профессий и рабочих. Они могли посещать все слои населения, не возбуждая подозрений. Нам нужны были интеллигентные люди, но все же мы не могли обойтись без рабочих-железнодорожников, контрабандистов, владельцев маленьких кафе, лодочников и крестьян, работавших в пограничной полосе. Ясно, что часто бывало очень трудно создавать между ними связь.

В течение значительного времени, пока нам не удалось организовать второй пост, один только пост Бергена давал союзникам информацию о движении войск по этой важной артерии. Войска, присылавшиеся из Германии в качестве подкреплений для всех секторов германского фронта между Верденом и морем, должны были проезжать через Льеж или Трир. В Льеже железнодорожная линия разветвлялась на две артерии: одна шла через Брюссель, другая — через Намюр. Действительно, IV германская армия под командованием герцога Альбрехта Вюртембергского поддерживала связь с Германией исключительно по линии Брюссель — Льеж. Неудивительно поэтому, что немецкая контрразведка так тщательно расставляла свои западни.

Стоять у пересечения железнодорожных путей и смотреть на проходящий поезд легко, но вести регулярное наблюдение за всеми поездами, проходящими через данный пункт, и отмечать время прохождения и состав поезда — дело совершенно иное. Оно не должно было прерываться ни днём, ни ночью, причём надо было отмечать все подробности. Совершенно очевидно, что подобное наблюдение могло вестись только из дома, расположенного у железнодорожной линии.

Немцы знали, что мы это делаем, так как они захватили всю организацию Франкиньуля, так же как и многие другие организации. Ввиду этого дозоры их контрразведки постоянно обходили пути и следили за каждым домом, в котором мог бы найти себе приют наблюдатель.

Когда такой агент, как Берген, приступал к организации ячейки, то главное затруднение заключалось в том, чтобы найти помощников среди живущих возле железнодорожных путей. Поместить в подобный дом новое лицо — значит [19] вызвать подозрение немцев. Поэтому, как правило, приходилось убеждать одного из постоянных жильцов нести эту службу. Для того чтобы это сделать, нужно было либо самому быть достаточно знакомым с данным лицом, чтобы существовало взаимное доверие, либо приходилось вести переговоры через общих друзей. В этом отношении нам был очень полезен Моро, так как служащие железных дорог живут обычно вблизи железнодорожных путей, и письма от их бывшего начальника было достаточно, чтобы установить полное доверие.

Наблюдение должно было вестись двумя сменами, и очень часто эта работа выполнялась мужем и женой. Им приходилось думать о том, чтобы ночью у них не было видно света и чтобы днем их не заметили у окна в момент наблюдения за путями. Работа была монотонна, и для того чтобы ночи и дни следить за проходящими поездами, отмечая состав каждого поезда, даже в тех случаях, когда перевозился только провиант или военное имущество, требовалась величайшая преданность делу и честность.

Состав поездов отмечался с помощью сокращений: «пл.» — означало обычный товарный вагон для скота или теплушку, «в.» — пассажирский вагон, «плоск. пл.» — платформы, «высокие пл.» — открытые платформы со стенками, «крытые пл.» — платформы, крытые брезентом. Поезд, перевозивший пехоту, обозначался следующим образом: «10: 15, 1 в. офиц., 33 пл. солдат, 3 пл. лошадей и 6 плоск. пл.». Артиллерийская часть могла иметь следующий состав: «1 в. офиц., 10 пл. солдат, 20 пл. лошадей, 4 плоск. пл. пушек и 8 плоск. пл. зарядных ящиков».

Таким образом, эшелоны дивизии всегда можно было отличить от эшелонов пополнений или от эшелонов отпускников или возвращающихся из отпуска.

Поезда, перевозившие боевые части, неизменно шли один за другим непрерывным потоком, так как дивизии обычно перевозились как единое целое. В начале войны для перевозки пехотной дивизии требовалось пятьдесят два поезда, но с течением времени батальоны часто сокращались с 1 000 до 600 человек, и для перевозки одной дивизии хватало тридцати-сорока поездов. Как правило, при перевозке одной дивизии в сутки проходило от восьми до двенадцати поездов, но при подготовке к наступлению через один наблюдательный пост проходило в сутки до двадцати поездов. В промежутках проходили отдельные эшелоны с тяжёлыми пушками, понтонами или какими-либо другими частями усиления. [20]

Прохождение через узловую станцию дивизии, перевозимой с востока на запад, или с запада на восток, или же е одного сектора западного фронта на другой, требовало обычно от четырёх до шести суток. Чем больше было расстояние, которое дивизии надлежало проехать, тем больше был промежуток времени между отдельными поездами.

Пробег воинского поезда с западного фронта на восточный продолжался 106 часов, в то время как для пробега поезда в обратном направлении требовалось 127 часов. Лишние часы для войск, едущих с русского фронта, уходили на дезинфекцию на специальных дезинфекционных станциях на русско-германской границе. Передвижение отдельных эшелонов интересовало нас мало, но если продвижение эшелонов продолжалось без перерыва в течение двух или трех недель и если к тому же выяснялось, что едут строевые части, то это являлось явным признаком сосредоточения к готовящемуся наступлению.