— А у меня с собой нет, — отозвался Колодников.

— И у меня то же. На обыск же ехали, а не на задержание, — пожал плечами Паша.

Мазуров даже остановился между этажами, с осуждением посмотрел на своих коллег.

— Нет, как вы так можете? А вдруг что случиться? Вдруг кому-то помогать придется, ограбление, или грабеж со стрельбой? Эх, вы! А ещё опера!

В двадцатую квартиру их не очень хотели пускать, хотя даже на лестничной клетке были слышны звуки чрезвычайно громкой музыки, неслось что-то попсовое. Наконец в дверях показалось бледное лицо хозяина квартиры, мужика лет тридцати, уже лысеющего и с большими мешками под глазами.

— Открывай, — коротко велел Мазуров.

— Не… не имеете права, — запинаясь, сообщил хозяин.

— Чего?! — удивился майор.

— Права не имеете, — промямлил тот. — Закона такого нет.

— Слушай, дорогой, законы я лучше тебя знаю. Хочешь, чтобы я твою дверь выломал?

— Нет.

— Тогда открывай.

Хозяин нехотя откинул цепочку.

— Где он? — спросил Мазуров.

Тот отвечать не стал, просто кивнул в сторону кухни. Пройдя в указанном направлении, майор увидел на грязной, холостяцкой кухне полноватого мужика лет тридцати, не слишком высокого, с короткой стрижкой, сквозь которую был виден длинный шрам на самом темечке. Парень сосредоточенно курил и при этом явно нервничал. У него даже пальцы дрожали, а один глаз явно дергался.

— Гражданин Лещенко, Сергей Иванович? — спросил Мазуров.

— Да, — ответил тот, но со второй попытки. С первой у него как-то не получилось.

"Зассал парень, надо его крутить", — подумал Колодников, но подсказывать Мазурову ничего не пришлось.

— Что же это вы, Сергей Иванович, в одних тапках рванули от нас из родной квартиры?

Теперь и остальные заметили, что на ногах Лущана были пестрые шлепки китайского производства. Под стать им была и остальная его одежда: спортивный костюм, под которым была видна не совсем свежая майка.

— Да, я просто… того, зашел к другу пивка попить.

— А что же свое пиво не допили? Бутылочка то у компьютера еще холодная.

— За компанию то лучше.

— А пистолетик, который вы за стенку спрятали, что же с собой не взяли?

— Не знаю ни про какой пистолет, — Лущан явно старался держаться как можно бодрей, но при этом нещадно обливался потом, хоть полотенцем вытирай. — Подкинули вы мне его.

— Ну, дорогой мой, эти сказки ты в суде расскажешь. Обыск законный, изъятие запротоколировано, с понятыми, все по закону. Пойдешь в зону, лет на пять как минимум.

У владельца незаконного оружия даже глаза начали заливаться потом, он начал часто моргать, словно собирался расплакаться. Мазуров обернулся назад.

— Ну-ка, уберите его отсюда, — велел он, кивнув на хозяина квартиры. Зудов вывел его из квартиры.

— Откуда достал пистолеты? — спросил Мазуров.

— Какие еще пистолеты? — внезапно осипшим голосом спросил Лущан.

— Ты не придуривайся, будто не знаешь. Этот, что нашли за стенкой, и тот, что ты Сорому продал.

— Ничего я не продавал, — прохрипел Лущан.

— Не п…! — Мазуров уже откровенно перешел на мат. Он сейчас нависал над сидящим качком всей своей объемной массой. — У нас есть показания твоего дядьки, Василия Мироновича Лещенко, что покойный Сыроквашин получил оружие и патроны от тебя.

— Вот сука! Сдал, падла! — пробормотал Лущан. — Родственничек долбанный.

— Где взял оружие?! — напирал Мазуров. — Сесть хочешь? Сам знаешь, как тебя в зоне встретят друзья Михая. Опустят в два часа.

— Ну, быстро, расскажешь нам где взял оружие, пойдет за чистосердечное признание, срок скостят, а, может, и вообще, условным отделаешься, — обнадеживал Лущана и Колодников.

Парня заклинило совсем. Теперь он просто не мог говорить, только сидел, уставившись в одну точку. Еще полчаса Колодников и Мазуров на два голоса убеждали качка сказать правду. Наконец он сломался.

— Солдатик один из нашей части по весне приволок, чернявый такой, не то чечен, не то осетин. Я даже фамилию его не знаю. Сейчас он уже на дембель ушёл.

— Сколько пистолетов он тебе продал?

— Пять.

— Где три остальных? Куда ты их дел? Кому продал?

Здесь Лущан замолчал. Потребовалось еще минут пятнадцать, прежде чем он выдавил только одно имя.

— Нечаю.

О том, что Лущана взяли, и тот заговорил, Нечай узнал через несколько часов после того, как за Сергеем Лещенко закрылись железные двери изолятора временного содержания. Тот телефонный звонок застал его на даче в Лысовке, в два часа ночи. Он долго держал трубку у своего уха, потом тихо сказал:

— Спасибо, — но положить трубку столь же спокойно не смог, со всей силы ударил ей по столу, и разнес её в дребезги. Этот грохот в купе с щедрой порцией мата, разбудил Рыдю, спавшего на диване. Со сна тот поразился выражению лица Нечая. Эта была застывшая маска жестокости.