Миша Жданов вполне мог быть неплохим человеком, если бы не редкая по силе влюбленность в самого себя. Отец его умер слишком рано, и Миша его почти не помнил. Мать же считала, что ее ребенок самый необыкновенный, с совершенно уникальными способностями и замечательным характером. Материнская любовь не слепа, она близорука. Скромные достоинства Миши мать видела как бы через очки с большими диоптриями. Ее восхищение быстро передалось сыну, и он вскоре сам уже требовал от окружающих постоянного внимания и подтверждения своей незаурядности. Посредственные успехи Миши в учебе мать объясняла происками завистливых учителей. Когда же сын два раза подряд провалился на вступительных экзаменах в институт и впереди замаячил призыв на срочную службу, она откупила его от армии и устроила мастером в автопарк, где сама долгие годы работала главным бухгалтером. За это время она сумела обзавестись неплохими связями и поднакопить денег.

Три года назад мать умерла, и для Жданова начались тяжелые времена. Отношения в автопарке со многими испортились, и он ушел на завод в вахтеры, но непомерные амбиции требовали больших и легких денег. И тогда ему пришло в голову ограбить родной завод. Одна мысль, что мимо него в обычной сумке проносят огромное количество столь нужных ему денег, сводила Мишку с ума. Но для этого нужны были помощники, а проще — подельники. И такой человек на примете у него был.

Мишке еще, в бытность свою мастером, чем-то нравился Гера, несколько раз они хорошо поговорили после получки и аванса. Знал Жданов и за что тот сидел и решил, что лучшей кандидатуры ему не найти. Договорились они быстро, Герасимову действительно давно наскучила нынешняя его пресная жизнь. Свою идею они лелеяли и вынашивали чуть ли не год. Парней еще раньше подобрал Гера, но без оружия план невозможно было осуществить. А оружие стоило дорого. Тогда пришла мысль разжиться деньгами в автопарке. Заодно и проверить молодняк в действии, повязать кровью. Стволы Жданов «позаимствовал» на родном заводе. Дружеские до безалаберности отношения в коллективе вахтеров легко позволили ему сделать копии со всех ключей оружейки.

Все удалось! И сегодня Жданов окончательно уверовал в свою избранность и неповторимость, в свой успех.

Гараж его находился во дворе, так что через десять минут он уже ехал по городу, подпевая дешевеньким мелодиям, несшимся из динамика магнитолы. Он останавливался трижды: около продуктового магазина, около дома в "цыганском поселке" и около аптеки, где пришлось постоять в небольшой очереди. Сзади Мишки стояли три женщины и парень в солнцезащитных очках, который, рассмотрев ассортимент, покинул аптеку. Мишка еще рассчитывался за бинты, шприцы и лекарства, а запыхавшийся Юрий Астафьев уже докладывал шефу о покупках вахтера.

— Набрал кучу всего, — Астафьев начал перечислять, снимая темные очки и устраиваясь на заднем сиденье шавринской «девятки». Опера, выбрав для слежки Алешкину машину, рассчитывали, что тонированные стекла надежно скроют их.

— Значит, точно — вахтер! — восхитился Зудов, сидевший рядом с хозяином машины — Шавриным. — Как, кстати, там этот Полькин?

— За ночь дважды приходил в себя, но говорить еще не может, — ответил Алексей, стараясь не упустить из виду отъехавшую от аптеки белую «Ниву». Они старались не упустить ее из виду, и это было не так просто.

— Куда ты, на хрен, лезешь ему в багажник! Он же сейчас нас вычислит! Я бы на его месте давно все просек! — возмутился Павел.

— Давайте свернем налево, все равно он сейчас выедет на Ленина, там другого пути нет, через рельсы он не поедет, не паровоз, — советовал дышащий Шаврину в ухо Астафьев.

— Да отстаньте вы все! — огрызнулся Алексей. — Сам знаю, как вести!

Волновались они напрасно: Жданов настолько уверовал в себя, что ни на что не обращал внимания.

Вскоре выехали за город, и машин стало меньше. Шаврин свернул к небольшому кафе, торгующему и мороженым на вынос. Это была фора, которую оперативники позволили дать «Ниве» Жданова. Пока Юрка покупал всем желанное в этот жаркий день мороженое, оперативники закурили.

— Не уйдет? — нервно спросил Павел.

— Да куда он денется, — отмахнулся Алексей. — Тут дорога на тридцать километров прямая как стрела, сворачивать некуда, я его достану за пять минут.

Так и произошло: на первом же пригорке они увидели вдалеке знакомый белый силуэт машины.

— Не прибавляй больше, а то сейчас нарисуемся ему под зенки. Трасса-то пустая! — сказал Зудов, чередуя порцию никотина с мороженым.

Обычно в это время, да еще в субботний день, по шоссе из Железногорска несся поток машин в соседние деревни и дачные поселки. Но сегодня почему-то было затишье. Они проехали поворот на Воскресенку, холмы остались позади, и дистанция между машинами сократилась метров до трехсот. Алексей машинально начал прибавлять скорость, слишком уж хороша была эта федеральная трасса. Зудов хотел, было, в очередной раз тормознуть его, но потом резко подался вперед и попросил Астафьева:

— Юрка, дай-ка мне нашу оптику!

Павел поднес бинокль к глазам и через секунду тихо, смачно выругался. Опустив бинокль, Зудов упавшим голосом сказал Алексею:

— Все, тормози! Эта не та машина.

— Как не та? Других не было, — опешил Шаврин. — Может, он сменил номер?

— Ага! — взорвался Павел. — И прицепил сверху багажник?! Другая это машина, и номер другой, и знак «шипы»! Просрали мы его!

Шаврин остановился, все вышли из машины. Юрка закурил, а Зудов, выкинув остатки мороженого и пометавшись от бессильной злобы, пнул колесо «девятки».

— А машина-то в чем виновата? — спросил Алексей. — Ну, мы облажались, а она-то при чем?

Зудов послал на три буквы не только авто Шаврина, но и его самого. На это Алексей обескуражено развел руками, погладил капот машины и сочувственно переглянулся с Юрием. Таким Павла они видели крайне редко.

— Все, с меня теперь скальп снимут, а не только погоны, — закуривая, сообщил Павел.

Это была его идея — выследить Геру и его банду по их наводчику. Ему стоило большого труда уговорить пойти на это рисковое дело начальника ГОВД Петухова и прокурора. Те просто предлагали взять Жданова и выжать из него допросами все, что он знал. Зудов убедил, что против Жданова у них ничего нет, ни одного отпечатка пальцев, — только запах пороха из ствола. И такой бесславный конец грандиозной идеи!