— Постой, — Колодников напряженно всматривался в журналиста, — а когда вы с ним виделись?

— Вчера, часов в девять вечера.

— И когда расстались? — Андрей даже подался вперед, это было самое интересное во всей истории.

— Примерно пол-одиннадцатого, — машинально взглянув на часы, припомнил Рябцев. — Я пошел домой, а он извинился, что не может подвезти меня, сказал, что надо куда-то еще заехать. Еще пошутил: "Работяги уже спят давно, а тут вертишься как белка в колесе". Я тогда подколол его: "Поди, на свиданку?" А он засмеялся и сказал, как это точно-то… — Рябцев даже почесал затылок, припоминая. — А, вот: "Лет пять назад точно бы так и было, а теперь все свидания только деловые".

— Интересная фраза! Очень интересная! Значит, ты думаешь, что в смерти Иванова виноваты Мастеров и вся эта заезжая братва?

— Ничего я не думаю, — отмахнулся журналист, — я тебе просто сказал, что знаю. А ты уж делай выводы. Но то, что смерть Петровича на руку рыночной братве, это точно.

Рябцев снова посмотрел на часы и заторопился.

— Ну, ладно, мне пора. Ты скажи мне, какие у Петровича ранения и есть ли приметы киллера?

Колодников быстро надиктовал все необходимое.

— В областную "сплетницу"? — спросил он.

— Да, любят они жареные факты. Пойду, Сычев обещал еще пару фоток выделить из своего запаса. А ты сиди и размышляй.

"Блин, пришел тут, все карты спутал, — с досадой думал Андрей, глядя в след Рябцеву. — Как все было просто еще полчаса назад. Есть Анна Тимофеевна Верстакова, излишне перепуганная женщина сорока восьми лет, встречающая незваных гостей ночью в халате, но почему-то с залакированной прической, при полном макияже".

Проводить дальнейшие прикидки Колодникову не дал следующий посетитель, Паша Зудов, самый близкий Андрею человек среди сотрудников уголовного розыска. Еще утром Колодников запряг его в свою команду и надавал кучу самых разных заданий.

— Рябой от тебя, что ли, шел? — спросил Павел, усаживаясь.

— Да, а что?

— Да встретил его в коридоре.

Зудов недолюбливал журналиста, из-за одной его статьи Пашку едва не выперли со службы.

— Кое-что я раскопал, — своим спокойным, грудным голосом сказал он, расстегивая папку. — В тот вечер машину Иванова видели около дома номер семь по Пролетарской.

— Точно?

— Ну, «Нива» с такой гирляндой прожекторов у нас в городе одна. Показали это трое: Синицкая из восьмой квартиры, Осташко, квартира пять, и Мастеров, квартира девять…

— Постой, какой Мастеров? — не понял Андрей.

— Известный — Анатолий Андреевич.

Колодников откинулся на спинку стула и коротко выругался.

— Паш, я действительно уже охренел, — признался он, — видно, жара действует, совсем мышей не ловлю. Полчаса говорил с Рябцевым, и даже не екнуло.

— А что должно было екнуть? — не понял Павел.

— Что-что, я ведь его видел! — И Андрей потряс списком жильцов дома. Он коротко рассказал Зудову о том, что поведал ему журналист, и Паша присвистнул.

— Выходит, я поперся к самому главному подозреваемому? Спугнул рыбку.

— Может, и так. А может, и наоборот, даже лучше. Ну-ка, припомни, как он себя вел? Сильно завибрировал?

Паша прищурился и начал припоминать:

— Ну, во-первых, он только проснулся, это в девять утра. Был он с хорошего бодуна. Сначала мне показалось, что, услышав про убийство, он испугался, потом ничего, прошло. Сказал, что про Иванова ничего не знает, и мне показалось, что так и есть на самом деле.

— Точно? — удивился Андрей. — С чего ты взял?

— Если это не так, то он очень хороший актер. Но по нему не скажешь, чтобы он интересовался театром. Глаза вытаращил как рак на суше.

— И когда видели там машину Иванова?

— Примерно часов в одиннадцать.

— Так, значит, все сходится. Кто-то в этом подъезде вечером встречался с Петровичем. Именно он позвонил убийце, когда тот вышел из подъезда. Затем Иванов едет в свой ресторан, там метров двести, не больше, оставляет машину и уже на служебной едет домой. На все про все минут десять-пятнадцать, не больше. И Генка, сын Демидова, тоже говорил про пятнадцать минут.

— А Петрович что же, гаражом не пользовался? — поинтересовался Зудов. — Это после того случая?

— Да, после того как его там чуть не нахлобучили, он его вообще продал. Либо этот Мастеров, директор нового рынка, либо Верстакова, — продолжил свои рассуждения Андрей.

— Да что ты уперся в эту бабу? — удивился Зудов.

— Интуиция, Паша, интуиция! Погоди-ка!

Колодников замер.

— Ты сказал «баба» и "намыливается"? — переспросил он.

— Ну да, и что такого? Захотелось и того и другого?