Она швырнула шляпу и шарф мимо колышка, и те упали на пол. Перепрыгнув через всю комнату, водворила их на место:

— Что же вы молчите, мистер Норки?

— Я думаю, это одно и то же, мисс Трилистник. Но эксперимент интересный, клянусь усами! Дело в том, что информация, которую они хотят получить...

— ...зависит не от объекта, а от усилия воли!

И прыгнула головой вперед в Кресло Нераскрытых Тайн.

— Мистер Норки, принесите мне что-нибудь!

— Конечно, мисс Трилистник. Что именно?

— Да все равно. Что-нибудь, что я могу держать в лапах.

Партнер улыбнулся и передал ей того самого набитого опилками пингвина, присланного компанией «Пуш-ТВ».

Трили улыбнулась в ответ, радуясь его невозмутимости.

— Благодарю вас. Полагаю, теперь я могу ненадолго погрузиться в работу.

— Без сомнения, мисс Трилистник.

С этими словами Норки, вдумчивый, как всегда, пожелал ей удачного вечера и отбыл, в своем белом шарфе и твидовой шляпе. Трилистник услышала шуршанье его «Остин-Фьюррета», выезжавшего со двора. Она взяла в лапы пингвина, уселась поплотнее в свое кресло, расслабилась и закрыла глаза.

— Я держу в лапах античную вазу... — прошептала сыщица.

Сразу же возник первый образ: щенок хорька, весь черный от пыли, зажал в зубах пушистого шерстяного пингвина и тащит его в щенячий манеж.

Сыщица открыла глаза:

— Да-а...

«Три глубоких вздоха, — приказала себе Трили. — Расслабить тело и ум. Я — в палате советников...»

Пингвин нырнул в глубину и исчез. Вокруг Трили завихрилась тьма. «Не напрягай память, пусть образы явятся сами». Затем отчетливо и внезапно:

На освещенной сцене, перед оставшимися в живых членами Совета и хмурым взглядом двуглавого змея стоит пингвин. Трили шепнула что-то, и пингвин превратился в хорька песочной масти с черными подпалинами.

— Кому разрушения доставили радость? Кого случившееся сделало счастливым?

Аведой Мерек, стоя перед камерами, бросил в тишину эти вопросы.

— Если мы несчастливы, — медленно прозвучали никем не прерываемые слова, — если наш эксперимент не принес нам ничего, кроме боли, потерь и ужаса, имеем ли мы право когда-нибудь повторить его?

Ни звука в палате, ни одного проблеска на карте планеты Ферра. Все внимание уцелевших приковано к одной фигурке.

В этот момент в палату впорхнула тень пингвина, поднялась ввысь, крикнула, подобно чайке, и, разрезав тишину, нырнула за сцену.

— Нет, — без улыбки произнесла Трили, твердо решив наблюдать дальше, — не прерывай...

Пингвин исчез, эхом отозвался его крик.

— Я простой хорек, — сказал Аведой Мерек, — у меня больше вопросов, чем ответов. И вот главный вопрос: как сделать так, чтобы это не повторилось? Нет законов, нет правил.

Это должны быть Правила Этикета, и мы научимся жить по этим правилам. Мы возвестим их всем, кого мы любим, и не только им — всей цивилизации, будь то один хорек или миллионы.

Любое мое действие, которое может причинить вред другим, я должен вначале испытать на себе.

Я обязан относиться с той же мерой уважения и доброты к равным мне, старшим и щенкам, с какой я отношусь к самому себе.

Я утверждаю, что все свободны жить, думать и веровать так, как они желают. В той же мере свободен и я.

Каждый мой день будет прожит и каждый выбор сделан ради высшей истины.

Слова Аведоя Мерека не были ни требованием, ни криком о помощи. Просто он, стоя перед выжившими, объявлял о своем собственном решении и приглашал остальных присоединиться к нему, если они того захотят.

Наблюдая с закрытыми глазами за происходящим на сцене, Хорьчиха Трилистник из сторонней свидетельницы превращалась в участницу событий. «Если другие пойдут за ним — и я пойду». В состоянии транса она ждала от него продолжения списка Правил Этикета, по которым ее цивилизация живет и по сей день.

— Я называюсь хорьком, — прошептала Трили, — чтобы провозгласить: я никому не соперник и не враг, все мы — одна семья...

Но хорек, стоявший перед камерами и советниками, хранил молчание.

И наконец — почти шепотом:

— ...Спасибо.

И кивнул самому себе. Он не забыл ничего. «Спасибо».

Повернулся и пошел со сцены. Глянул в сторону Трили и снова кивнул, будто скорее чувствовал ее присутствие, чем видел ее.