– Ах, да. Я просто на секунду забыла.

Брови Лео приподнялись еще выше.

– Готовщина? – изумился Алессандро. – Это когда готовят?

– Нет, сынок, – ответил Лео, не сводя глаз с жены. – Годовщина – это вроде дня рождения. В среду исполняется пять лет с того дня, когда я женился на вашей маме.

– Вот здорово! Значит, у нас будет большой праздник, как когда мне было четыре года?

– Нет. Обычно люди отмечают даты посерьезнее. Например, двадцатипятилетие совместной жизни.

Брук чуть не расхохоталась. Судя по всему, нам и до шестой годовщины не дотянуть, с горечью подумала она.

– А до тех пор, – продолжал Лео, – каждый год муж приглашает жену, скажем, в ресторан, чтобы отметить такое событие наедине с ней. Но я придумал кое-что необычное, чтобы поразить вашу маму. Надеюсь, что и она удивит меня.

Брук услышала в его словах скрытый намек, понятный только взрослым, и посмотрела на мужа, ощущая, как краска заливает ее щеки.

– А подарки будешь дарить? – спросила любопытная Клаудиа.

– Конечно! – улыбнулся Лео дочери.

– А ты, мамуль, приготовила папе подарок? – Девочка повернулась к матери, широко раскрыв глаза. Клаудиа обожала ходить по магазинам. Лучшими подарками на свете ей казались куклы и красивая одежда.

– Посмотрим, – неопределенно ответила Брук, радуясь возможности не смотреть на Лео, не спускавшего с нее горящих глаз.

– Мама не должна покупать мне подарок в этом году, дочка, – объяснил он. – Я хотел бы получить от нее нечто такое, чего не достанешь ни за какие деньги.

– А что это, пап? – подал голос Алессандро. – Мой друг Нонно сказал, что все на свете можно купить за деньги.

– Так и сказал? Значит, Нонно ошибся. Я имел в виду любовь, сынок. Любовь – это волшебное чувство, оно не продается.

Да уж, отметила про себя Брук. Не продается. Иначе я отдала бы все свои деньги, чтобы купить твою любовь.

Хотя Лео, конечно, подразумевает не любовь, а секс. Горячую, дикую страсть, которая пылала во мне той ночью. Невзирая на свои чувства к Франческе, он все еще представляет меня в постели. И теперь его желание, наверное, стало даже сильнее, чем прежде. Я открыла ему другую, еще неведомую часть себя, и он не может ее забыть, мечтает увидеть вновь.

А чего я добилась этой своей безудержной страстью? Теперь Лео уверен, что я безумно люблю его.

Какая несправедливость! Какая горькая правда! И хуже всего то, что я с нетерпением жду среды. Злюсь на себя, а поделать ничего не могу: своими чувствами управлять не умею.

Поэтому вымещаю раздражение на других.

– Ты прав, Лео, – ответила Брук, и в голосе ее послышалась горечь. – Но вещественный подарок, возможно, дольше сохранится. Вот мы и приехали. Как быстро. Все-таки очень удобно жить рядом с аэропортом, ты согласен? Впрочем, в такую рань улицы еще пусты, пробок нет. Дети, отстегивайте ваши ремни, и пойдемте проверим, на месте ли ваши комнаты.

Она помогла Алессандро и Клаудии вылезти из машины и, взяв за руки, повела их через ворота по мощеной дорожке к большому крыльцу. Попутно она окидывала двор хозяйским оком. К счастью, лужайка перед домом и сад за три недели их отсутствия не потеряли своего вида. Осенью трава уже не растет и не требует стрижки, а в саду были посажены преимущественно цветущие кусты.

Брук, поднимаясь по ступенькам, достала ключи от парадного входа и открыла дверь. Лео задержался у машины, расплачиваясь с водителем и вынимая багаж. Дети вприпрыжку побежали в дом. Брук последовала за ними, заглянула в комнаты первого этажа.

– Мамуля, смотри, моя комната на месте! – воскликнула Клаудиа, дергая мать за юбку. – И все мои куклы!

– Ну конечно, куда же им деться, глупая, – презрительно скривился Алессандро, хотя сам только что с довольным видом выбежал из своей комнаты. – Мама просто пошутила. – Он улыбнулся матери такой открытой детской улыбкой, что у той защемило сердце.

– Да, я просто пошутила, доченька, – подтвердила она, заключая сына в объятья и покрывая его лицо поцелуями.

– Вижу, родные стены улучшили твое настроение, – сказал Лео, появившись в другом конце коридора. Он поставил чемоданы и пошел к ним, стоявшим вместе. – Надеюсь, у мамы остались поцелуи и для папы. – Он посмотрел на Алессандро.

– Нет! – запротестовал мальчик, крепче сжимая руки вокруг шеи матери. – Я их все забрал!

– Моих поцелуев хватит на всех, – заверила Брук, заметив, как Клаудиа надула губы от обиды.

– Приятно слышать, – прошептал Лео на ухо жене.

Брук почувствовала, как к ней возвращается внутреннее напряжение, как злость, смешиваясь с желанием отомстить, змеей заползает в сердце.

И снова он подтверждает мое предположение – ему нужен от меня только секс, терзалась она. Неужели Лео ни о чем другом не может думать? Или в нем проснулась страсть ко мне, поскольку предмет его желаний сейчас далеко?