Шрифт:
– Ваше преосвященство, я видел все так же хорошо, как теперь – вас и почтеннейшую публику. Она... Она сидела на берегу реки...
– И что же? Продолжай, сын мой...
– Она, с позволения сказать... выла...
– Что?!
– Она выла, Ваше преосвященство, глядя на Луну...
– Потрудитесь объяснить получше, сын мой.
– Она сидела на берегу реки без... то есть... она...
– Ну же!
– Она сидела на берегу голая, ваше преосвященство, и выла, глядя на Луну!
– Вы расслышали какие-нибудь слова, она подавала какие-либо знаки небу или земле?
– Не знаю... Не помню... Мне стало так страшно, что я убежал домой, едва услышав эти звуки...
«...Как же, убежал ты, сучонок,... – она облизала разбитые губы, – а кто дрочил за кустом, мешая моему разговору с небом? Ты только потом припустил наутек, когда я позвала тебя к себе, чтобы ты не мучался понапрасну... Господи! Поскорее бы все кончилось... Но не раньше, чем я снова увижу Его... Я должна...»
– Преподобный Бартоломео, расскажите нам, что произошло месяц назад в вашем монастыре...
– В нашем, Ваше преосвященство, в нашем...
– Хорошо, в нашем монастыре. Так что же случилось тогда?
– Вы ведь сами изволите помнить...
– Сейчас я спрашиваю вас, брат мой, и потрудитесь ответить на мой вопрос...
– Да, да, конечно... Эта... Эта женщина постучалась к нам в ворота... И... И...
– Продолжайте же! Вы ведь славитесь красноречием среди нашей паствы!
– Она постучалась к нам, взывая о помощи, закутанная в рубище и стоя на коленях...
– И вы впустили ее?
– Ее впустил не я, а брат...
– Хорошо. Он еще расскажет нам, зачем он это сделал. Что было дальше?
– Она прошла на кухню, и оставалась там около часа... Мы не торопили ее. У нее, Ваше пр... преосвященство, был очень изможденный вид...
– И?
– Я не знаю, что она подмешала нам в питье, но спустя полчаса все братья почувствовали себя одержимыми дьяволом...
– Дальше.
– Она вышла к нам в трапезную и...
– И?
– И...
– Ну же!
– И танцевала на столе... А мы... мы...
– Брат мой, куда исчезло ваше красноречие?
– Мы хлопали в ладоши и пели вместе с ней, Ваше преосвящ...
«Да, да... Расскажи еще, что было потом... У тебя ведь неплохой буравчик, мой добрый хряк! Недаром ты так красноречив! Помню, помню твою потную задницу, которой я старалась не касаться руками, когда ты сопел мне в ухо... Если бы только ты, Ваше преосвященство, не осрамился тогда на глазах у всей подгулявшей братии! Что я не сделала тогда с твоей ветошкой, чтобы она развернула свой узелок?... Кабы мне это удалось – была бы сейчас цела и невредима... Цела и невредима... Господи! Ну, хоть на час, хоть на минуту, приведи ко мне Его! Я же должна сказать ему...»
– Почтенная Лукреция, расскажите нам, как ведьма околдовала вашего сына!
– ...
– Что же вы молчите, добрая женщина? Почему вы все молчите? Или эта... Это адское отродье подшило вам языки?...
– Мой сын... Мой... сын...
– Не плачьте. Когда, как не сейчас, вы сможете поквитаться с этим порождением мрака?
– Это не вернет мне моего мальчика, Ваше преосвящ...
– Но это покарает убийцу!
– Она не убивала его, Ваше прео... Вы ведь знаете, что он повесился сам, и я по сей день хлопочу, чтобы его разрешили перенести на христианское кладбище...
– Что вы говорите? Вы норовите оправдать ведьму, которая приворожила к себе вашего сына и довела его до гробовой доски?
– Нет, Ваше пр... Он... Он...
– Ну же!
– Он просто любил ее. А она была к нему равнодушна.
«Да. Бедный мальчик, как я просила его не делать глупостей! И как он старался не делать их... До последнего... До последнего... Не надо было ласкать его тогда, в хлебном амбаре... Да ведь я и не ласкала... Просто позволяла ему делать все, что заблагорассудится... Почему я должна отвечать за то, что ему заблагорассудилось так полюбить меня... Почему... Господи! Ну, где же Он? Я должна успеть сказать ему, что...»
– Высочайшим повелением духовного суда мы приговариваем ведьму к испытанию водой. Будучи брошена в оковах в воду, она либо утонет, и тогда мы погребем ее, как благочестивую женщину, либо всплывет, и тогда мы подвергнем ее казни без пролития крови на медленном огне. Аминь!
«Не всплыву я. Ой, не всплыву... Ты, может, и всплыл бы, кусок говна в рясе, а мне не удастся... Что я вам сделала? Я всегда любила, и, если Он был далеко, я любила того, кто ближе... Кто смеет упрекнуть меня в этом? Ты, похотливый злобный старик? Или ты, прыщавый дрочила? Не вам ли досталось то, о чем вы мечтали своими бессонными ночами? Так за что же меня так ненавидеть? За что убивать меня? За что убивать меня, не дав напоследок поговорить с любимым? Куда вы спрятали Его? Я устану ждать его на небесах... Я ведь должна сказать Ему, что у старухи Марты...»