Само собой, наставники заранее сообщили Мелину о своих планах, и мальчик, пусть не сразу, а для порядка поупиравшись и посомневавшись, согласился с тем, что ему крайне необходимо исчезнуть из Кленовой усадьбы.

Поэтому, когда приехал обоз, Мелин был готов: он переоделся в крестьянскую одежду — полотняные штаны, рубаху и куртку, вязанную из толстых шерстяных ниток. На ноги надел кожаные гетры и грубые башмаки, голову укрыл капюшоном и шляпой с широкими обвисшими полями, а шею и нижнюю часть лица замотал платком. Таким нехитрым способом, еще для полноты образа сгорбив спину, превратился принц Мелин в кого-то, очень похожего на кухонного мальчишку.

Мастер Герман вывел парнишку к крестьянам-возницам, когда те разгрузились и выпили по чарке березовой настойки, которую обыкновенно подносила им ключница, и уже собирались поворачивать дышла фургонов к воротам.

— Слышьте, парни, — сказал он, — тут у нас один малец приболел, из кухонной прислуги. Кашляет, чихает да сморкается — спасу нет. Хочу его в деревню отвезти, к тетке одной, чтоб не сморкался тут, в доме. Не подвезете нас? Мы не обидим, — и показал крестьянам серебряную монетку.

Для правдоподобности Мелин старательно покашлял и посморкался и покряхтел, словно измученный многими хворями старичок.

— А это не заразно? — опасливо спросил один из возниц, почесывая плешивый затылок. — Монетка — оно, конечно, неплохо, но не хотел бы я захворать так, как этот малый. Мне болеть нельзя — мне семью кормить надо.

— Пока у него рот и нос замотаны, не заразишься, — успокоил крестьянина мастер Герман, поглаживая шею лошади.

— Ну, ладно, — кивнул другой возница, загорелый до черноты мужчина лет сорока. — От нас не убудет. Лезьте в фургон. Только смотри, парнишка, — он погрозил Мелину своим огромным и волосатым кулаком, — репу-то не разматывай, кашляй в свой платок, а не в меня, а то в репу свою хворую и схлопочешь.

— Хорошо, — пискнул мальчик, мотая на ус и 'репу', и 'схлопочешь' — эти понятия, он чувствовал, могли пригодиться в новой жизни, которую он решил начать…

Так впервые за десять лет юный лорд Мелин покинул Кленовую усадьбу. Забрался в фургон, улегся за тюки с сеном (так велел ему Герман) и даже весело хохотнул, увидав, как через пару минут закрылись за ним ворота поместья-тюрьмы.

'Все, старичок, все! Вот так просто все получилось, — с восторгом думал Мелин, не обращая внимания на тряску и жесткое днище фургона. — Теперь — не упусти момент — только и осталось!

Не собирался он жить на хуторе Полужье и изучать крестьянские премудрости.

Поэтому когда, по его мнению, фургон отъехал достаточно далеко от Кленовой усадьбы и оказался в сосновом бору, мальчик незаметно для сидящих на облучке возницы и Германа выскользнул из повозки и тут же схоронился в придорожных кустах. Обождал, пока подводы не скроются за поворотом, подхватил свою сумку с запасами, которую ему собрали наставники, и кинулся бежать по первой попавшейся тропке в глубину леса.

Несся, подпрыгивая и напевая веселую песенку. Ее он слышал как-то раз от молодого пастуха, который гнал стадо коз мимо усадьбы:

Хей-хей, веселей,

Рук-ног не жалей!

Прыгай выше и бодрей,

Но коленки не разбей!

Погода была такой прекрасной, какой бывает она каждый год в бабье лето. Сквозь поднебесные шапки сосен щедро лился теплый солнечный свет, под ногами чуть шуршала податливая рыжая хвоя, и настроение Мелина взлетало все выше, как паутинки с осенними паучками-путешественниками. Куда бежать, что будет дальше — мальчика не волновало. Исполнилась его давняя мечта: он вырвался на свободу и стал сам себе хозяином. Весь мир казался принцу его собственными владениями и ничуть не пугал.

Мелин подобрал какую-то палку и, петляя меж сосен, сшибал по пути всякие мелкие ростки. Часто, вместо того, чтоб оббежать какое-нибудь препятствие, будь то валун или муравейник, он, не сбавляя скорости, легко, как резвый олененок, перепрыгивал его и спешил дальше, весьма довольный своей прыгучестью. И напевал, и продолжал:

Прыгай-прыгай, не зевай,

Землю-матушку толкай!

Усталости не было и в помине. С каждым прыжком, с каждым вдохом, что наполнял легкие свежими запахами бора, в мальчике вскипал восторг. Мелин теперь точно знал — свобода пахнет хвоей и мхом!

Лес поредел, стали попадаться молоденькие, пушистые ельники и тонкие березки, душистые кустарники, которые тоже вполне годились для перепрыгивания. Один такой подвел принца: перемахнув через его густые ветви, Мелин поздно заметил, что за кустами — довольно крутой берег речки, и, растерявшись, оступился.

Быстро покатился вниз, взметая песок во все стороны, и врезался кому-то в место пониже спины. Этот кто-то сидел на корточках у края воды и умывался. А, получив от Мелина 'пинок', с обиженным и возмущенным воплем громко ухнул в реку. Принца, затормозившего благодаря этому столкновению, окатило шквалом довольно холодных брызг.