Но борьба была не по силам, лучшие люди сломились, и студенчество, сделав последнее отчаянное движение в январе 1905 года, замерло, обессиленное. Лучшие, светлые головы принесли себя в жертву обществу и теперь гниют по тюрьмам или в поселках дальнего севера.

И сколько возвышенных чувств, сколько светлых идей, сколько светочей, могущих ярко озарить нашу серую жизнь, томится в душных казармах, и целые армии их, протянув изможденные руки, кричат русскому обществу: Свободы, дайте нам свободы! Вы в силах это сделать. Вы, которые вошли так далеко. Неужели в вас не найдется капли сострадания к тем, которые за вас отдали свою жизнь и свободу? Неужели общество должно вновь воссесть на плечи рабочих, чтобы подняться еще выше...

Какая разбросанность! Как птицы после выстрела, разлетелись этические понятия, религии, культы и формы. Явились чумазые человечки, с газетным языком, все презрели, исписали мелом все заборы, издерзали все, что можно.

И большим людям приходится выискивать новые темы все равно о чем и ком, лишь бы не родниться с чумазыми. Но что это? Начало нового? Начать значит утвердиться, значит проследить исход от небытия в грядущее.

Творчество - продукт группировки эмоциональных воспоминаний. Чем седее прошлое, тем богаче искусство.

Русская литература прошлого столетия не была матерью настоящей. Она создалась на почве общемировых идей того времени и для нас так же далека и хороша, как западная.

Прошлого нет, в настоящем издерзались, что же, тупик?

Нация не может не создать своих песен, своих сказаний, своих героев. Ведь это утро ребенка.

Язык - душа нации, потерял свою метафоричность, сделался газетным, без цвета и запаха. Его нужно воссоздать таким, чтобы в каждом слове была поэма. Так будет, когда свяжутся представления современного человека и того, первобытного, который творил язык.

Воссоздаются образы, полные этического величия и нетронутой красоты горящего неба.

В логической связи развития духа прояснятся многие дали.

Эрос получит свое место во времени и пространстве; в нем выявится ядро, альфа и омега поэзии - взаимоотношение двух освобожденных индивидуумов.

И вот, когда литература пробудит всю школу красок и гамм, когда выпьет всю чашу вековой мудрости, наступит время отдать ее всему миру и забыть о нации, как и нация забудет о себе.

А пока рыцарь в посконных портянках и лыковых лаптях хочет перевернуть мир.

Я огнеликий ярый воин,

Через века ведущий рать,

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Тебя, Христос, я, сильный, не приемлю.

Выходит смесь нижегородского с французским.

Россия, кажется, единственная страна, где сохранилась еще живая старина, где Рерих или Билибин могут воочию видеть быт допетровского времени, а фольклористы записывать в граммофон былины одиннадцатого века.

Замечено, что чем древнее поэтическое произведение, тем неизменнее оно в устах передатчика; а это показатель высокого художественного вкуса народа.

Чувство ревности к старине бессознательно. Так Рыбников, например, не мог заставить певцов рассказать былину, они могли ее только петь, как заучили у стариков со слуха...

Тем более возмущаешься, когда теперь, во время всеобщего призыва к охранению старины, читаешь книжку Багрина.

Г-н Багрин распорядился с песнями очень просто: взял Соболевского и прокорректировал народные песни, которые ему понравились. Выбросил архаизмы, параллелизмы, уничтожил объективность и преподнес - вместо острой, пахнущей землей мудрой народной песни - обсосанные свои слащавые романсики.

Вот наудачу сравнение.

Соболевский, V, 124:

Жил я в новенькой деревне, не видел веселья,

Только видел я веселье в одно воскресенье.

По задворочке девица водицу носила,

Не воду носила, - дорожку торила.

Два ведерочка дубовы, обруча кленовы;

Коромысло тонко гнется, свежа вода льется,

Не свежа вода льется, - девица смеется.

В окошечко парень смотрит, два словечка молвит:

"Если б ты, моя милая, не такая была,

Не такая, радость, была, прочих не любила,

Ты бы прочих не любила, меня не сушила".

А вот усвоил эту песню г-н Багрин:

Воду девица носила,

Дорожку торила.

Коромысло гнется-гнется,

Вода льется-льется...

Вода плещется и льется,

Девица смеется,

А в окно молодчик (?) смотрит,

Девице он молвит:

"Кабы ты, моя милая,

Не была такая,

Не была бы, радость, такая:

Других не любила,

Ты других-то б не любила,

Меня б не крушила".

Коромысло гнется-гнется, (?)