– Это капля упала с ветки. Наверно, сок.

Ирочка достала из сумочки платочек и осторожно вытерла правый глаз, затем машинально взяла зеркальце.

– Тушь не растаяла, – сказал Олег Борисович.

– Нуклиев, – сказала Ирочка, – почему у вас плащ такой паршивый и шляпа какая-то уродливая.

– Разве? – удивился завкафедрой. – А мне казалось – они приличные, даже элегантные.

Ирочка опять поднесла к лицу букет.

– Нуклиев, сколько у вас денег?

– В каком смысле? – не понял Олег Борисович.

– На книжке… и вообще…

Ученый заколебался.

– Только не врите, Нуклиев.

– На книжке… пять тысяч. Зачем это вам?

– И все?

– Облигаций… на тысячу… Ну и драгоценностей осталось от мамы… не знаю, сколько стоят… Наверно, тысячи на полторы… Кроме того, у меня машина… Вы поступили работать в ОБХСС?

– Это мало, Нуклиев. Мне надо сорок тысяч.

– Зачем?

– Купить бриллиант. Есть такой бриллиант – стоит сорок тысяч. Недавно его кто-то купил. Наверно, подарил кому-нибудь на день рождения. Но, может быть, выбросят еще один… Тогда вы мне его купите?

Ученый пожал плечами.

– У вас сегодня какое-то странное настроение.

– Женитесь на мне, Нуклиев.

– То есть? – опешил завкафедрой. – Каким образом?

– Да обыкновенно. Сейчас мы сядем на самолет в Адлер. Остановку сделаем в Ростове. Там в одном ресторане у меня знакомый директор. Мы снимем отдельный зал и отпразднуем свадьбу. Вдвоем. Будем танцевать в пустом зале. Женитесь, Нуклиев, не пожалеете. Ведь я нравлюсь вам. Ведь так?

– Так, – сказал Олег Борисович хриплым голосом и проглотил слюну. – Но вы ведь замужем…

– Ах, Нуклиев, как вы старомодны. Дайте мне вашу руку… Шершавая… Каким вы порошком стираете?

– «Чайкой»…

– Это очень плохой порошок, Нуклиев…

Иногда Ирочка задерживалась до вечера: попались бананы, батист или домашние тапочки. Поэтому никто особо не волновался, когда она не явилась ко времени кормления Шурика-Смита. Ребенка пришлось покормить из соски молоком. Но часам к шести вечера Варвара Игнатьевна забеспокоилась.

– Где она может быть? Забыла она, что ли? Шурик голодный.

– За тряпкой какой-нибудь в очереди стоит, – предположил Онуфрий Степанович, который с увлечением гнул дугу: спрос на его товар все повышался.

Варвара Игнатьевна постучалась к сыну и высказала ему свое беспокойство, но тот, углубленный в какие-то расчеты, лишь отмахнулся.

– Не привязывайся, мать, с чепухой. Не курица – не пропадет.

К восьми часам семья не знала, что и делать. Звонить в милицию, в морги?

Но в это время раздался длинный телефонный звонок. Старая женщина торопливо сняла трубку.

– 231-85-16? – спросил неприязненный женский голос.

– Да.

– Ответьте Ростову.

– Какому еще Ростову? – удивилась Варвара Игнатьевна. – Мы не заказывали никакой…

Но в трубке уже щелкнуло, и Варвара Игнатьевна явно ощутила огромное расстояние возле своего уха. Она тревожно ждала, как всегда ждут неизвестного звонка из другого города.

– Варвара Игнатьевна?..

– Я! Я!.. – Обрадовалась Варвара Игнатьевна, узнав голос невестки. – Куда ты запропастилась? Шурика надо кормить…

– Я не смогу приехать, мама… – Ирочка впервые назвала свекровь мамой. – Переходите на искусственное питание…

– Что за чушь! Приезжай немедленно! Где ты есть? Почему включилась междугородная? Ты из автомата?

– Я из Ростова…

– Хватит шутить!

– Я вышла замуж, мама…

– За какой еще замуж? – опешила Варвара Игнатьевна. – Ты же замужем.

– Все кончено. Я начинаю другую жизнь! Передайте это Геннадию… Я больше не могу… Жизнь одна… До свидания… Следите за Шуриком…

– Подожди! – изо всех сил закричала Варвара Игнатьевна. – Не клади трубку! Я позову Гену!

Варвара Игнатьевна подбежала к двери и забарабанила в нее кулаком.

– Скорей! Скорей! К телефону!

– Что случилось? – выскочил из спальни ученый, придерживая на носу очки.

– К телефону! Ирочка нас бросила!

Он рванулся к телефону, опрокинул стол.

– Что? – закричал он в трубку. – Кто?.. Эй! Кто говорит? Никого нет… Гудки…

– Дай сюда! – Варвара Игнатьевна вырвала трубку из рук сына.