На одной из нижних веток Великана Ингрид увидела ворону. Вскоре к ней присоединилась еще одна, потом третья. Их привлекли остатки пикника. Погрузившись в свои мысли, садовник не замечал их. Ингрид собрала припасы в рюкзак. Брэд вынул из бумажника фотографию:

— Вот, это Джулия.

Полненькая красивая девушка со светлыми глазами и длинными белокурыми волосами стояла между Беном и Брэдом. Они обнимали ее за талию. Ингрид вернула снимок. Брэд поднялся и направился к пруду. У нее на языке вертелось столько же вопросов, сколько было веток в тачке, но она оставила его в покое.

К вечеру, поработав на славу и извозившись в земле, Брэд и Ингрид по очереди приняли в подвале душ. Пришло время со всеми предосторожностями проникнуть на безупречно чистую кухню Люсинды, прислуги Фрэзеров, и раздобыть чего-нибудь прохладительного. Брэд нашел в холодильнике кувшинчик домашнего лимонада. Они смаковали его перед выходящими на крыльцо широкими окнами. «Тойота» Бена стояла на обычном месте, но за ней была припаркована открытая малолитражка. Брэд и Ингрид услышали голоса. Бен и его собеседница говорили на повышенных тонах: он старался сохранять спокойствие, зато его гостья едва сдерживалась. Ингрид ее голос показался ломким, как у подростка.

— Не забывай, что я тоже Фрэзер!

Они вышли на крыльцо. Гостья явно переусердствовала с макияжем, так что ей удалось состариться на целую неделю: она выглядела девчонкой, разыгрывающей из себя взрослую. Ее треугольное личико почти скрывали огромные солнечные очки и афроприческа цвета карамели. Декольтированное платье, босоножки на платформе, сумочка с блестками, сверкающая как солнце, — все эти ухищрения не могли скрыть ее худобу.

Бен неторопливо вышел за ней, спрятав одну руку в карман, а в другой держа бокал, вероятно со скотчем.

— Опять эта чокнутая притащилась, — проворчал Брэд.

Девушка прижалась к Бену и поцеловала его в губы, прежде чем ему удалось вырваться. Он оттолкнул ее. Процедив какую-то колкость, она села в машину, зажала в губах сигарету и склонилась над бардачком с улыбочкой, не предвещавшей ничего доброго.

Брэд резко выпрямился. Девушка целилась в Бена из пистолета.

— Шарлиз, прекрати! — крикнул он.

Она уверенно держала пистолет. Бен покачал головой, словно осуждая подобные ребяческие выходки.

— А ты, жирный пьянчуга, закрой пасть, — сказала она, направляя дуло себе в лицо.

Пистолет оказался зажигалкой, от которой она прикурила. Включила зажигание, и ее профиль скрыла струя дыма. Ловко развернувшись, она погнала машину по подъездной аллее к воротам.

Бен прочел плохо скрываемый вопрос в глазах Ингрид:

— Шарлиз — моя единокровная сестра. Отец рассказал мне о ней в прошлом году. При жизни мамы такое признание было бы немыслимым.

Впервые Ингрид заметила отзвук горечи в его голосе. Всего лишь каплю. И хотя его дыхание отдавало скотчем, а сам он был печален, Бен оставался самым элегантным мужчиной в мире. Возможно даже, благодаря этой печали.

— Из-за чего она так рассердилась?

— Она хочет войти в совет директоров «Фрэзер Реалити». Я ей объяснил, что сперва ей придется подучиться, а потом начать с более скромной должности.

— А что говорит Шерман? — поинтересовался Брэд.

— С тех пор как мой отец открыл для себя радости гольфа, его уже ничто не беспокоит, он уверяет, что это успокаивает лучше дзен-буддизма. Кстати о релаксации: как насчет того, чтобы порыбачить завтра утром в протоке? И ты тоже приходи, Ингрид.

— Только не слишком рано! — воскликнул Брэд, крепко хлопнув друга по спине. — А я-то думал, мы больше не сунемся в чертову протоку!

Ингрид всегда считала рыбалку одним из самых скучных занятий в мире, вроде вышивания или коллекционирования марок. Но ловить рыбу в обществе Брэда и Бена — совсем другое дело. Дома она не могла отделаться от мыслей о сегодняшней стычке. Брэд не пил ничего крепче лимонада. Почему же та девушка обозвала его пьянчугой? Засыпая, она вообразила, как вместе со своим другом-садовником взбирается по зеленому Великану, раздвигая вьющийся испанский мох и вспугивая попугаев, чтобы разорвать кружево облаков и слиться с небом, а потом склониться над изумрудными просторами Садового района. Оттуда Магнолия-холл казался лишь крохотным кубиком.

Стаканчик белого, выпитый у Зазы, оставил во рту приятное послевкусие, и Ману насвистывал, входя в северные ворота Монсури, когда навстречу ему попалась парочка джоггеров. Какого черта они здесь бегают, потея, как тюлени, одержимые своим брюшным прессом? Как бы ему хотелось, чтобы в этот утренний час парк принадлежал ему одному. Но он спохватился: ни к чему невеселыми мыслями портить столь славное начало дня. В туях копошились воробушки, сорока прихорашивалась на самой красивой ветке пурпурного бука, система автоматической поливки разбрасывала там и сям звенящие струйки, и дивный влажный аромат плавал в воздухе, так что Ману казалось, что он заново родился. Он пошел по тропинке вдоль линии скоростного метро. Распускавшиеся у ограды розовые кусты благоухали. Он осмотрел пышущие здоровьем почки мужской особи гинкго билоба. Чудо-дерево, способное выдержать что угодно: сильные холода, затяжные дожди, нашествие паразитов. По слухам, этот вид пережил Хиросиму и человеческий вандализм.