Выслушав Алима, шейх Абдулхади не спешил отвечать. Он долго разглядывал усталое, запорошенное пылью лицо гостя, по-прежнему молодое и красивое. Под низко намотанной черной чалмой глаза Алима сверкали, словно сапфиры. Наконец шейх произнес:

– Не думал, что ты приедешь. С тех пор как ты увез от нас Зюлейку, прошло два года.

– Я лишь недавно узнал, как сильно она тоскует по сыну. Зюлейка молчала из боязни, что я рассержусь.

– Жена подарила тебе наследника?

– Пока нет.

Абдулхади вновь сделал паузу, затем задумчиво промолвил:

– Не стоит увозить Ясина из оазиса.

– Почему?

– Он не знает другой жизни, кроме жизни в пустыне.

– Та жизнь, которую я хочу ему предложить, не так уж плоха, – осторожно заметил Алим.

– В ней нет той простоты и ясности, какая присутствует в нашем существовании. Мы боремся с голодом, засухой и нуждой, иногда – с воинами враждебных племен, а с какими невидимыми духами сражаетесь вы? Я слышал, началась большая война. Говорят, халиф оставил в наследство своим сыновьям больше золота, чем песчинок в пустыне и звезд на небе, после чего наследники позабыли о самом святом – братской любви!

Алим кивнул. Сорок восемь миллионов динаров. [21] Такая сумма способна затуманить любой разум!

– Да, деньги и власть – проклятие нашего общества.

– Здесь Ясину нечего и не с кем будет делить, – продолжил Абдулхади, – тогда как в Багдаде…

– Я постараюсь поступить по справедливости.

Шейх покачал головой.

– Не знаю. Сможешь ли ты полюбить сына Зюлейки от другого мужчины? А когда у тебя появятся свои дети…

– С Ясином трудно поладить?

– На первый взгляд, нет. Но он умный мальчик и умеет читать в сердцах.

– Я могу его увидеть?

– Да.

Абдулхади отдал приказ, и вскоре мальчик несмело зашел в шатер и грациозно преклонил колена.

– Встань, Ясин, – приветливо произнес шейх, и ребенок выпрямился.

Алим с замиранием сердца смотрел на сына Зюлейки. Ладно сложенная, худенькая фигурка из живой бронзы, ясный, открытый взор золотисто-карих глаз. О да, этот мальчик не был бедуином, в нем чувствовалась порода, он был отмечен тайным знаком высшей касты, что явственно проступало в его облике, несмотря на то, что Ясин был грязен и бедно одет, как и все бедуины.

Интересно, кто отец этого ребенка?

– Этот господин хочет увезти тебя в Багдад, к твоей матери. Ты ее помнишь? – спросил шейх.

Мальчик молчал. Ему трудно было ответить на этот вопрос, но он думал о матери как о чем-то теплом и уютном, что позволяет засыпать и благодаря чему можно видеть счастливые сны.

Незнакомца Ясин не знал и потому сказал:

– Я не хочу ехать в Багдад.

Алим не удивился. Он сразу почувствовал, что это не просто ребенок, а личность, человек, в душе которого скрывается целый мир, населенный непонятными чувствами, желаниями и мыслями. Алим попытался вспомнить себя, свое детство. Тогда он многое отдал бы за то, чтобы рядом с ним была его мать!

– Разве ты не хочешь увидеть свою маму?

Голос молодого человека звучал проникновенно и мягко.

Ясин растерялся. Прежде он знал наперед, что сулит новый день, поскольку жизнь кочевника подчинена тому естественному ритму, какой испокон веку диктует природа и в каком живут океан и суша, а особенно – пустыня. Мир, который он познал, едва появившись на свет, и который был его домом. Желая найти поддержку, мальчик посмотрел на шейха.

– Если тебе не понравится, ты сможешь вернуться обратно, Ясин.

– Это правда?

– Да. Поезжай. Этот господин – муж твоей матери. Он не даст тебя в обиду.

Когда ребенок вышел из шатра, Алим с горечью произнес:

– Моя мать умерла, когда мне не исполнилось месяца. Я знаю, что такое жить, когда рядом нет женщины, которая произвела тебя на свет. Это все равно, что стоять на глухом перекрестке и чувствовать, как тебя со всех сторон обдувает холодный ветер! – И, помолчав, добавил: – Я не знаю, будет ли счастлив Ясин в том, другом, мире, но если ты позволишь мне забрать мальчика, я стану вспоминать тебя всякий раз, когда буду совершать молитву.

– «Знайте, что ваши богатства и ваши дети есть испытание для вас», – с едва заметной усмешкой повторил Абдулхади слова Пророка.

Спустя полчаса Алим наблюдал за тем, как Ясин садится на верхового верблюда. Мальчик проделал это с гораздо большей ловкостью и бесстрашием, чем Алим и даже нанятые им проводники. Он тут же поднял животное и пустил его вскачь, спокойно глядя в бескрайнюю гладь пустыни.

Когда наступил вечер и стало понятно, что до Куфы еще далеко, путники расположились на ночлег. Собрали саксаул, развели костер, достали скромные припасы. Ясин был голоден, но ел мало.