Руки и колени у него кровоточили, подъем утомил его. Вольф сперва собирался провести ночь тут же, но изменил свое решение. Покуда есть свет, ему следует им воспользоваться.

Он снова гадал, был ли прав Ипсевас насчет того, что гворлы, вероятно, выбрали этот маршрут. Ипсевас утверждал, что там, где море врезалось в гору, были и другие проходы, но они были далеко. Он искал признаки того, что гворлы прошли этой дорогой, но ничего не нашел. Это не означало, что гворлы выбрали другую тропу — если эту рваную вертикаль можно было назвать тропой.

Спустя несколько минут Вольф вышел к одному из деревьев, росших из самой скалы. Под его кривыми серыми ветвями и пестрыми коричнево-зелеными листьями валялись пустые ореховые скорлупки и сердцевины плодов.

Они были свежими. Кто-то не слишком давно останавливался позавтракать.

В ореховых скорлупках осталось также достаточно мяса, чтобы он мог полууспокоить сосание под ложечкой.

Остатки плодов дали ему так необходимую влагу.

Шесть дней он лез на гору и шесть дней отдыхал. На поверхности этого перпендикуляра существовала жизнь, на карнизах, из пещер и трещин росли маленькие деревья и большие кусты. Изобиловали птицы всех видов и много мелких животных, которые кормились ягодами, орехами или друг другом. Он убивал птиц камнями и ел их мясо сырым. Он обнаружил кремень и сделал грубый, но острый нож. С его помощью он смастерил короткое копье с деревянным древком и другим кремнем в качестве наконечника.

Он стал худощавым и твердым от толстых мозолей на руках, ногах и коленях, борода у него удлинилась.

На утро седьмого дня Вольф взглянул с карниза и прикинул, что, должно быть, находится по меньшей мере в двенадцати тысячах футов над уровнем моря. И все же воздух не был ни разряженнее, ни холоднее, чем когда он начал восхождение.

Море, достигавшее по меньшей мере двухсот миль в поперечнике, выглядело, словно широкая река. За его пределами была грань края мира, Сад, из которого он отправился в погоню за Хрисендой и гворлами. Она была такой же узкой, как кошачий усик, а за ней — только зеленое небо.

В полдень восьмого дня он наткнулся на змею, питавшуюся мертвым гворлом. Сорока футов длиной, она была покрыта черными пятнами-ромбами и алыми печатями Соломона. Выстроившиеся по обеим бокам ступни росли из тела без ног и были потрясающе похожи на человеческие. Челюсти были утыканы тремя рядами акульих зубов.

Вольф храбро напал на змею, потому что заметил, что из ее туловища торчал нож, и все еще сочилась свежая кровь. Змея зашипела, развернулась и отступила. Вольф ткнул ее еще несколько раз, и она бросилась на него.

Вольф вогнал острие из кремня в один из больших тускло-зеленых глаз. Змея громко зашипела и поднялась стоймя, лягаясь двадцатью парами своих ступней. Вольф вырвал копье из окровавленного глаза и воткнул его в мертвенно белый участок как раз под челюстью змеи. Кремень вошел глубоко, змея дернулась так сильно, что вырвала древко из рук Вольфа. Тварь упала на бок, глубоко дыша, и через некоторое время сдохла.

Над ним раздался вопль, за которым надвинулась тень.

Вольф слышал этот вопль и раньше, когда находился на рыбе-парусе. Он нырнул в сторону и прокатился по карнизу. Докатившись до трещины, — заполз в нее и повернулся посмотреть, что же угрожало ему.

Это была одна из огромных, ширококрылых, красноголовых, желтоклювых орлиц. Она сидела, согнувшись, на змее и вырывала куски мяса клювом.

Между глотанием кусков она прожигала взглядом Вольфа, пытавшегося еще дальше забиться под защиту скал.

Вольфу пришлось оставаться в своей щели, пока птица не набила свой зоб. Поскольку это заняло весь остаток дня, и орлица не покинула той ночью два трупа, Вольф стал испытывать голод, жажду и прочие неудобства. К утру он рассердился.

Орлица сидела у двух трупов, сложив крылья вокруг тела и опустив голову.

Вольф подумал, что если она спит, то теперь самое время сбежать. Он вылез из щели, морщась от боли в затекших мускулах но, орлица вскинула голову, повернула крылья и заклекотала на него. Вольф отступил в щель.

К полудню орлица все еще не показывала ни малейшего намерения убираться. Она немного поела и, казалось, боролась со сном. Время от времени она рычала. Солнце жарило птицу и два трупа, все трое воняли. Вольф начал отчаиваться. При всем, что он знал, орлица могла остаться, пока не обгладает и рептилию, и гворла до костей. К тому времени он, Вольф, будет полумертвым от голода и жажды.

Вольф покинул трещину и подобрал копье.

Оно выпало, когда птица разодрала окружавшее его мясо.

Он угрожающе ткнул копьем в сторону орлицы, которая обожгла его взглядом, зашипела, а потом заклекотала на него.

Вольф крикнул в ответ и медленно отступил от птицы. Та наступала короткими медленными шагами, слегка покачиваясь.

Роберт остановился, заорал и прыгнул на орлицу. Пораженная, она отскочила назад и снова заклекотала.

Вольф возобновил свое осторожное отступление, но на этот раз орлица не преследовала его. Только когда изгиб горы скрыл хищницу из виду, Вольф возобновил восхождение. Он удостоверился, что всегда будет, куда укрыться, если птица последует за ним. Однако, погони не было.