— ИгатуГангис, один из моих шуринов.

Двое индейцев спешились и приветствовали Кикаху долгими объятиями и взволнованной речью. Кикаха подождал, пока они не успокоятся, а затем принялся говорить долго и торжественно. Он часто тыкал пальцев в Вольфа. После пятнадцатиминутной речи, прерываемой время от времени краткими вопросами, он с улыбкой повернулся к Вольфу.

— Нам повезло. Они отправились в набег на Ценаква, которые живут довольно близко к Лесу Деревьев со многими тенями. Я объяснил, что мы здесь делаем, хотя ни в коем случае не все. Они не знают, что мы лягаем самого Господа, и я не собираюсь им рассказывать. Но они знают, что мы идем по следу Хрисенды и гворлов, и что ты-мой друг. Они также знают, что нам помогает Подарга. Они испытывают большое уважение к ней и ее орлицам и хотели бы, если могут, оказать ей услугу. У них масса запасных лошадей, так что выбирай на вкус. Единственное, что мне в этом не нравится, это что ты не наведаешься в вигвам медвежьего народа, а я не увижусь со своими двумя женами, Глишовей и Ангванат. Но нельзя иметь все.

Военный отряд скакал в тот день и на следующий без передышки, меняя лошадей каждые полчаса. Вольф натер себе седалище о седло, или скорее об одеяло. К третьему утру он был в такой же хорошей форме, как любой из медвежьего народа, мог оставаться на коне весь день, не чувствуя спазмов во всех мышцах тела и даже в некоторых костях.

На четвертый день отряд задержался на восемь часов. Поперек их пути промаршировало стадо гигантских бородатых бизонов. Животные собрались в колонну шириной в две мили и длинной в десять миль, создав барьер, который не могли пересечь ни зверь, ни человек.

Вольф был раздражен, но другие не слишком несчастливы, потому что и всадники, и кони одинаково нуждались в отдыхе.

Затем в хвосте колонны прискакали охотники шаникоца, намеревавшиеся вогнать свои копья и стрелы в отставших бизонов. Хровака хотели внезапно напасть на них и перебить всю группу, и только страстная речь Кикаха удержала их. После Кикаха рассказал Вольфу, что медведи думали, что один из них равен десятку из любого другого племени.

— Они — отличные бойцы, но чересчур самоуверенны и самонадеянны. Если бы ты знал, сколько раз мне приходилось отговаривать их от попадания в ситуации, где их стерли бы в порошок! Они поскакали дальше, но были остановлены Нгашу Тангисом, одним из разведчиков в тот день. Он подскакал, крича и жестикулируя. Кикаха расспросил его, а затем сообщил Вольфу:

— Одна из пташек Подарги в двух милях отсюда. Она сидит на дереве и потребовала у НгашуТангиса привести к ней меня. Сама она не может этого сделать, ее разодрала стая воронов.

— Ходу!

Орлица сидела на нижней ветке одинокого дерева, сжав когти вокруг тонкого насеста, согнувшегося под ее весом. Ее зеленые перья покрывала засохшая красно-черная кровь, а один глаз был вырван. Другим же она грозно глядела на медвежий народ, державшийся на почтительном расстоянии.

— Я — Аглая. Я давно тебя знаю, Кикаха-обманщик. И я видела тебя, о Вольф, когда ты был гостем большекрылой Подарги, моей сестры и царицы. Именно она отправила нас на поиски дриады Хрисенды, гворлов и рога Господа. Но только я одна видела, как они вошли в лес Деревьев с многими тенями по другую сторону равнины. Я налетела на них, надеялась застать их врасплох и захватить рог, но они увидели меня и построились в стенку из ножей, о которую я могла только пораниться. Поэтому я снова взлетела так высоко, что они не могли меня видеть. Но я, дальнозоркая попрательница небес, могла их видеть.

— Они надменны, даже умирая, — тихо сказал по-английски Вольфу Кикаха, — и оправданно.

Орлица выпила воды, предложенной Кикахой, и продолжала:

— Когда наступила ночь, они разбили лагерь на опушке рощи. Я спустилась на дерево, под которым спала дриада, укрывшись плащом из оленьей шкуры. На плаще была засохшая кровь, полагаю, человека, убитого гворлами. Они свежевали его, готовясь зажарить над своими кострами. Я опустилась на землю с противоположной стороны дерева. Я надеялась поговорить с дриадой, наверное, даже помочь ей бежать, но сидевший рядом с ней гворл услышал шум моих крыльев. Он выглянул из-за дерева, и это было его ошибкой, потому что мои когти вцепились ему в глаза. Гворл выронил нож и попытался оторвать меня от своего лица. Он этого добился, но вместе с моими когтями пропало и многое от его лица и оба глаза. Тогда я предложила дриаде бежать, но она встала, плащ упал, и я увидела, что руки и ноги у нее связаны. Я ушла в кусты, оставив гворла выть по своим глазам и по своей смерти тоже, потому что его собраться не станут обременять себя слепым воином. Я сбежала через лес обратно на равнину. Там я снова смогла взлететь. Я полетела к гнезду медвежьего народа сообщить тебе, о Кикаха, и тебе, о Вольф, возлюбленный дриады. Я летела всю ночь и весь день. Но охотничья стая Очей Господних увидела меня первой. Они были надо мной и впереди меня в сияньи солнца. Они обрушились вниз, эти псевдо-ястребы, и застали меня врасплох. Я упала, гонимая их ударами и тяжестью дюжины их, вцепившихся в меня когтями. Я упала, переворачиваясь снова и снова и истекая кровью под ударами их острых, как кремни, клювов. Потом я выправилась, а также собралась с мыслями. Я хватала визжавших воронов и откусывала им головы или же отрывала им крылья или ноги. Я убила вцепившуюся в меня дюжину только для того, чтобы подвергнуться нападению остальной стаи. С этими я дралась, и история была та же самая. Они умирали, но, умирая, они причиняли смерть мне, только потому, что их было так много.

Наступило молчание. Орлица опалила их оставшимся глазом, но жизнь быстро разматывалась из него, в приближении смерти. Медвежий народ притих, даже кони перестали храпеть, шептавший с небес ветер был самым громким звуком.

Внезапно Аглая проговорила слабым, но по-прежнему надменно резким голосом:

— Скажите Подарге, что ей незачем стыдиться меня. И пообещай мне, о Кикаха, — никаких обманных слов со мной-пообещай мне, что Подарге обо всем расскажут.

— Обещаю, о Аглая, — сказал Кикаха. — Твои сестры прилетят сюда и унесут твое тело далеко от граней ярусов в зеленые небеса, и тебя пустят плыть через бездну, свободную в смерти, как и в жизни, пока ты не упадешь на солнце или не найдешь покой на луне.

— Я обязую тебя в этом, человечишко, — сказала она.

Голова ее опустилась, и она упала вперед, но железные когти так вцепились в ветку, что она раскачивалась вверх ногами. Крылья ее обвисли и развернулись, их концы задевали верхушки травы.

Кикаха разразился приказами. Двоих воинов он отрядил искать орлиц для уведомления о сообщении Аглаи и о ее смерти.

Он, конечно, ничего не сказал о роге и вынужден был потратить некоторое время на обучение обоих короткой речи на микенском. Удостоверившись, что они удовлетворительно запомнили ее, Кикаха отправил их в путь. Затем отряд задержался еще, перемещая тело Аглаи высоко на дереве, где она будет вне досягаемости всех плотоядных, кроме пумы и стервятников.

Для этого было необходимо срубить ветку, в которую она вцепилась, и поднять тяжелое тело на другую. Здесь ее привязали стоймя к стволу сыромятными ремнями.

— Вот! — удовлетворенно сказал Кикаха, когда работа была завершена. — Ни одна тварь не приблизится к ней, покуда она кажется живой. Все страшатся орлиц Подарги.

В полдень шестого дня после встречи с Аглаей отряд сделал долгую остановку у источника. Лошадям дали отдохнуть и набить животы длинной зеленой травой. Кикаха и Вольф сидели бок о бок на вершине небольшого холма и жевали вареное мясо антилопы.