Не оставалось ничего другого, как дальше плыть вдоль берега и надеяться, что рано или поздно объявится место, где удастся выйти из воды. Одежда, нож, лук и лучемет тянули его вниз. Вольф понимал, что нужно избавиться от груза, но откладывал это до последнего. Все же усталость одолевала и он бросил лук и колчан со стрелами, еще через некоторое время отстегнул пояс с кобурой и ножнами, а лучемет и нож засунул в брюки. Еще немного спустя — освободился и от ножа.

Время от времени он оглядывался, различая вверх по течению восемь голов. Пока что все выжили, но если и дальше берега останутся неприступными, то всем будет конец.

Утонут, пожалуй, все, кроме, может быть, Теоториона, который продержится в воде дольше любого из них, даже с одним полуотросшим ластом.

Именно тогда Вольфа осенило. Поплыв против течения, он оказался рядом с Лувахом, Валой и Тармасом. Приблизившись, крикнул им, чтобы они плыли против течения, если хотят спастись.

Наконец появилась огромная маслянистая сине-черная туга? Теоториона, за ним последовали Аристон, Энъен и Ринтрах. Больше всех похвалявшийся, однако вошедший во врата последним — был Паламброн. Лицо его было бледным, он тяжело дышал.

— Спаси меня, брат! — крикнул он. — Я больше не могу, я умираю.

— Побереги дыхание, — отозвался Вольф.

Он обратился к Теоториону:

— Ты нам нужен, брат. Именно ты, некогда презираемый нами, можешь нам помочь. Без тебя мы все утонем.

Теоторион ухмыльнулся, плывя против течения с легкостью.

— Чего ради вам помогать? Ведь всем плевать на меня, вас тошнит от одного моего вида, не так ли?

— Ты никогда не был мне безразличен, — возразил Вольф. — Я никогда не говорил, что меня тошнит от твоего вида. Именно я настоял на том, чтобы ты отправился с нами. Потому что предвидел день, когда мы будем нуждаться в твоей помощи. Взгляни на свое тело: ты можешь сделать многое, что нам не под силу. По иронии судьбы Уризен, устроивший нам эту ловушку, видно не учел того, что сам превратил тебя в морское чудовище, способное выжить при таких обстоятельствах. Поступив неразумно, он предоставил в твоем лице средство к спасению.

Учитывая ситуацию, речь была длинновата, и Вольф запыхался. Тем не менее, следовало похвалить Теоториона, ведь тому ничего не стоит бросить их умирать, да еще посмеяться, когда они пойдут ко дну.

Теоторион задумчиво произнес:

— Ты хочешь сказать, что Уризен перехитрил сам себя?

Вольф кивнул.

— И как же я могу спастись?

— В воде ты быстрый и сильный, как тюлень. Ты можешь разогнаться так, что выскочишь на берег, и можешь вытолкнуть на сушу одного за другим нас. Я знаю, ты сумеешь это сделать.

Теоторион хитро усмехнулся.

— Чего ради мне выталкивать вас в безопасное место?

— Если ты этого не сделаешь, то останешься один в этом страшном мире, — сказал Вольф. — Может, ты и выживешь, но будешь одинок. Сомневаюсь, что здесь найдется еще одна живая душа. Тебе не с кем будет обмолвиться словом. Кроме того, нужно будет разыскать врата, которые ведут из этого мира. Сможешь ли ты найти их один? Когда ты ступишь на землю, тебе понадобятся товарищи,

— К черту вас всех! — крикнул Теоторион и, не добавив ни слова, скрылся под водой.

— Теоторион! — воскликнул Вольф.

Властелины принялись звать беглеца. Но тщетно приподнимались они над водой и оглядывали поверхность реки, с отчаянием поглядывая друг на друга. Тот не появлялся. На их лицах теперь не осталось и следа былого высокомерия.

Неожиданно Вала вскрикнула и, всплеснув руками, исчезла под водой. Она скрылась так быстро, словно ее потащили вниз.

Прошло несколько секунд. Наконец на поверхности показалась маслянистая голова Теоториона и мгновение спустя рыжие волосы Валы. Длинные пальцы брата запутались в ее волосах, голову сестры он поддерживал ногой.

— Скажи, что сожалеешь! Скажи, что я не отвратительная медуза! Скажи, что я красивый! Обещай любить меня, как любила на острове Паламброна!

Вала рванулась, оставив между пальцами Теоториона темно-рыжие пряди, и воскликнула:

— Я убью тебя, жалкий прыщ! Я еще далеко от смерти! Но даже если бы я умирала, то уж лучше это, чем лебезить перед тобой!

Глаза Теоториона расширились. Шлепнув по воде ногами, он отплыл от Валы и повернулся к Вольфу.

— Вот видишь! Так чего ради мне спасать ее или кого-нибудь из вас? Все равно вы будете ненавидеть меня, а я вас.

Паламброн завопил, яростно разбрызгивая воду:

— Спаси меня, Теоторион! Я больше не могу! У меня нет сил! Я умираю!

— Помни, что я говорил об одиночестве, — произнес Вольф.

Теоторион усмехнулся и нырнул, а вскоре он уже толкал перед собой Паламброна, упершись головой в ягодицы брата, загребая воду ластами. Паламброн выскользнул из воды на стекловидный берег, на расстояние приблизительно равное двум его ростам. Там он остался лежать, дыша, как загнанная лошадь. С одежды капала вода, изо рта стекала струйка слюны.